На огромных Вениных щеках поблескивали мягкие светлые волоски, а подбородок при этом был совершенно гладким. Из-за этого Веня напоминал мультипликационного кабана, особенно когда хмурился или чесал вздернутый нос.
– В городе, говорят, открыли книжный магазин и даже довоенных авторов продают.
– Ерунда, – усомнился Иван. – Если даже интернет запретили, то с книгами и так понятно, что их только по талонам будут выдавать.
– Никто интернет не запрещал. Просто операторы сети настроены против правительства и, чтобы ему навредить, ограничивают трафик. – Веня встал и принялся ходить вдоль кухонного стола, сидя у которого Иван чистил картошку к утке. – Нельзя спорить с очевидными вещами. Интернет есть. Иди на гору и пользуйся. Я вчера даже песню скачал.
– Какую?
Веня вынул телефон и включил «Как листовка – так и я» Летова:
Новые родятся да командиры.
Это хорошо, это так и надо.
Что бы ни сказали – не станем спорить.
Что бы ни дарили – не станем верить.
Летов пел сначала умиротворенно, даже ласково, а потом, как всегда, стал хрипеть с дистиллированной ненавистью.
Иван улыбнулся. Веня сначала строго смотрел на друга, а потом захохотал, как ребенок. Узкие его глаза наполнились слезами. Он размазывал их пухлыми пальцами по щекам. Дышал тяжело и не с первой попытки выговорил:
– Эта песня в списке «патриотических».
Потом они пили чай. Веня вымок от пота.
– Тебе нужно весом заняться, – сказал Иван.
Веня по-бабьи махнул рукой:
– Некогда мне на диетах сидеть. Я занят созерцанием. Это очень хлопотно.
Веня лукавил, потому что у него, как и у Ивана и всех, кто живет в заброшенных поселках, времени было полно. Хватило бы и на созерцание, и на строительство межгалактической ракеты. Он тоже работал сторожем. Как шутил Иван: «почти по специальности», имея в виду, что ночами Веня охранял единственную оставшуюся в Новоколоденске школу.
Видимо, потому, что у Ивана не было никакого образования, кроме школьного, он испытывал к Вене сложную смесь чувств: уважение и сострадание одновременно. Именно Веня спровоцировал его на то, чтобы обратить внимание на громадный книжный шкаф, оставшийся в доме от прежних хозяев. В начале Последней войны хозяева эмигрировали. Дом достался Коробову от муниципалитета вместо его собственного, уничтоженного осколком ракеты. От нечего делать Иван прочел пару книг. Выбрал самые худенькие и свежие. Остальные его не заинтересовали. Веня же, впервые увидевшей эту братскую могилу мыслей, затрясся, как щенок, почувствовавший аромат молока. Он тут же выпросил пять книг и вернул их меньше чем через три недели. Иван испытал тревожное чувство, которое не сразу идентифицировал. Жалость – не жалость. Презрение? Вроде бы нет. А потом сообразил, когда Вера рассказала, что провела прекрасный летний вечер между сфинксами, в компании поэтов, до помутнения рассудка страстно разговаривавших о чем-то интересном, но непонятном.