Случилось то, что случается со всяким человеком, отказавшимся выбирать одну из правд гражданской войны – Коробова завербовали. Дали банку с порошком, сказали: «Снотворное» и вручили телефон для связи, который везде принимает сигнал. Когда понадобится, Коробов должен будет рассыпать порошок по бутылкам и отвезти его фёдорам, обеспечив тем самым контрнаступление правительству или черт знает кому, Коробов так и не разобрался, чьи интересы представлял тот мужик с удостоверением.
– Мы сейчас везем им отраву?! – Ивану стало так страшно, что захотелось выпрыгнуть из машины на ходу и бежать прочь через темное поле куда угодно, только подальше от самогона, «Нивы», тестя и этого разговора.
– Нет. Сказали сигнал ждать.
– А чего вы тогда каждую баклажку откручивали и нюхали, когда грузились?
– Да то я проверял, – Коробов махнул рукой, – что ты спьяну «хвосты» не загрузил.
– Вы что, серьезно собираетесь травить людей?
– Снотворное там, – постучав себя по грудной клетке, сказал Коробов. И после паузы добавил: – Сказали так.
Иван схватился за голову и уставился на луну. Они некоторое время молчали. Гудел мотор. Пахло бензином и пылью.
– Они Верой угрожали. Знают, где она. Ладно, Вань, видно будет. Обойдется, может.
Это «обойдется» Иван слышал в самом начале Последней войны, потом после первого попадания осколка в новоколоденский магазин «Ольга», потом еще, когда Веру с ребенком отправляли в Питер с детскими игрушками, подушкой и чемоданом тряпья. Думали тогда, наивные, что уезжает Вера максимум на месяц. «Обойдется», – говорил тесть, когда к ним за самогоном в один день, с разницей в два часа пришли сначала лысые солдатики от бунинцев, потом бородатый мужик от фёдоров, а потом еще какие-то совсем дикие парни в тельняшках со штыковыми лопатами, совершенно пьяные, завернутые в один на двоих черный флаг. Шли нерегулярные, достаточно ленивые бои за поселок. Люди сидели в погребах, прятались в посадках, унося туда в сумках картошку и консервы. А они – Коробов и Цветков – варили самогон в кладовке и сами напивались до полного угасания сознания. В кладовой было тепло, даже жарко. Они работали в одних трусах и порой выбегали под снег, чтобы остыть, отрезветь и проблеваться.
5
Через поле они обогнули участок дороги с громадной ямой от падения ракетного снаряда. Она служила теперь препятствием для подъезда к приграничному селу, подлинное обозначение которого уже никого не интересовало из-за постоянных переименований. Все его называли на свой манер: правительство – Волчья Александровка, бунинцы – Троекурово, а фёдоры – Захарово.