Иван только сильнее горбился с каждым шагом. Быстро он открыл багажник, стянул старое покрывало и пошевелил пластмассовые ящики, в которых лежали баклажки с синими крышками.
– Да он еще и забитый весь, пацаны, – не унимался солдат. – Как музей. Блядь, может, у себя оставим и выставку посмотрим?
Иван глянул на солдата. Про таких в поселке говорят: «можно соплей перешибить», но что сделаешь с соплей, у которой М-16?
Между тем солдат в черном продолжал вести неспешный разговор с Коробовым:
– А дочь твоя, батя, где?
– Эвакуировалась.
– В Питер, наверное? Как фамилия? Где остановилась?
– Нет-нет, – Коробов замахал руками. – Не в Питере. К тетке отправил в Асбест.
В Свердловске не было гражданской. Формально Урал был занят правительством, но в реальности все решалось на сходах, организованных наиболее инициативными парнями и, во что никто не верил, девушками.
– Пропускай, – едва повысив голос, сказал солдат в черном и спросил у Коробова: – Знаешь, куда ехать? Впереди три дороги: направо поедешь – вам пиздец. Там Макар ночное судилище устроил. Налево – начальство, реальное. Не Святик твой, понял? Ну а прямо – детский сад. Там у пацанов спросишь. Все, пиздошьте потихоньку. Храни вас бог и обеспечивай лох.
«Родина, – думал Иван, подрагивая от омерзения, – это люди. Эти обезьяны с гранатами воюют за родину, то есть за людей, а значит, и за меня тоже. И если все так, то какого хрена мне с ними так страшно?»
По обе стороны узкой улицы стояли домики, в которых не горел свет. Ворота некоторых хозяйств были выломаны внутрь, будто их били тараном. Кое-где виднелись пробоины в крышах. Иван помнил эту улицу яркой: с разноцветными фасадами и просторными клумбами без ограждений. И еще теперь собак не было слышно. Никакого лая или воя, хотя луна безумствовала, скалясь, как малолетняя шлюха.
У детского сада – двухэтажного строения веселого розового цвета – трещал костер. Вокруг грелись солдаты. Играла негромко музыка. На детской площадке, под грибком выпивали – доносился смех. Постовой у ворот в сад, даже не взглянув на Коробова, показал: «Паркуйся в сторонке, и пешком». Он разговаривал по телефону.
– И мне идти? – спросил Иван тестя.
Тот медленно прикрыл глаза.
Иван натянул капюшон и вышел из машины. Вокруг шла посторонняя общая жизнь, растасканная на индивидуальные кусочки, как всякое ночное существование.