Чем дольше все продолжалось, чем дальше разгорался пожар междоусобных битв, тем слабее становилось пламя чувств, которое однажды свело их вместе. Однажды он вернулся домой и почувствовал, словно дом стал совершенно пустым. Не было ни звуков музыки или радиопередач, которые транслировались регулярно, в доме не было никаких запахов, его словно вымыли и вычистили, выметя куда-то далеко уют, вместе с самой душой. Вечерело, но во всем доме не зажглось ни единого светильника. Лишь пройдя вглубь своего жилища, он смог увидеть тусклый огонек настольной лампы, которая освещала небольшой стол. Она сидела, наклонившись над этим столом, и сосредоточенно выводила линии алыми чернилами на плотной бумаге. Он сразу все понял. Рукописное письмо и чернила из стриацита. Если она хотела просто написать кому-то письмо, она бы сделала это по электронной почте, но она хотела написать то, что не сможет прочесть никто кроме получателя. Его не волновал вопрос того, как собирались доставлять это письмо, совершенно не важно. Важным было лишь то, что это письмо предназначалось для одного из представителей верховного совета в Конкордии, места, некогда ставшим началом эры богов. Она хотела уехать, предложить свою помощь тем, кто стоял на стороне совета. Ему было страшно.
…
Кусок каменной плитки отвалился от потолка и с грохотом упал на пол, разлетевшись осколками во все стороны. Время в сочетании с сыростью сделали свое дело, все трескалось и ломалось подобно миру, в пределах которого находилась камера. Он посмотрел на плотно запертую дверь, словно ожидая, что она откроется, зайдут надзиратели, прикажут идти на выход и… что дальше? Ему выстрелят в голову или заставят выпить яд? Может они отравят его газом или решат не убивать сразу, чтобы подвергнуть пыткам, поддавшись искушению отыграться на нем за жизни тех, чьей смерти и мучениям он посодействовал? Он мучительно, с замиранием сердца смотрел на запертую дверь. «Лучше не думать… Не думать», – едва слышно пробормотал он, зажмурив свои покрасневшие от бессонницы глаза. Спать было невозможно, однако стоило ему закрыть глаза, как поток мыслей снова возвращал его в воспоминания.
…
Он вспомнил, как в один из дождливых и унылых вечеров ему не хотелось возвращаться домой. Ему казалось, что если он вернется, то будет чувствовать себя еще более одиноко. Он все еще любил свою жену, которая как и прежде ждала его возвращения, но он больше не чувствовал себя счастливым рядом с ней. Она все еще была прекрасна в его глазах, но она менялась и эти изменения все больше заставляли его отдаляться от нее, что-то пугало его до глубины души. Но не мог понять что именно. Он все еще любил ее и от этого, чувство подавленности и одиночества приносило больше страданий, когда она была рядом. Ему казалось это неправильным, он считал, что это не могло быть правдой, она ведь должна была быть той, кто всегда поймет и успокоит, но приближаясь к ней он больше не чувствовал себя окрыленным любовью, чувствовал лишь тревогу и одиночество. Именно поэтому в тот дождливый и унылый день он снова задержался на работе, что бы хоть как-то оправдать свое нежелание идти домой.