Фотографии матери и шихана стояли на журнальном столике. На стене висел его первый черный пояс, посеревший от времени и непогоды, и несколько японских картин тушью.
Когда Грей одолел примерно половину бутылочки, мысли стала туманить сонная рябь, и его плавно повлекло по заполненным клубящимся туманом зеркальным залам собственного подсознания. Вокруг мельтешили образы времен военной службы, призраки отнятых им жизней метались и задирали его, как демоны Данте.
Перед тем как уснуть, Грей устремился мыслями в более спокойные области, к немногочисленным приятным моментам, поддерживающим его веру в то, что добро все-таки существует в этом мире, каким бы уязвимым оно ни было. Он поплыл навстречу голосам из прошлого, а потом, наконец-то оказавшись дома, к теплым карим глазам матери.
Как всегда, Грей вышел на пробежку еще до того, как над горизонтом появилось солнце. Он покрыл свои обычные три мили по парку Хараре-Гарденс, потом принял душ и выпил кофе на балконе, наблюдая, как просыпается внизу город. Утренняя заря казалась робкой, цветная полоска на горизонте испускала трепещущий свет, такой слабый перед неохотно отступающей темнотой.
Грей жил в квартире в районе Авеню, среди многочисленных разномастных улиц, соединяющих Центральный деловой район с северными пригородами. Он провел пальцем по визитной карточке Ньи, на которой было написано ее имя и, внизу, «Министерство иностранных дел» – так в Зимбабве назывался аналог Государственного департамента. Грей позвонил ей, и она предложила встретиться возле здания табачного аукциона, у «Нандо», сетевого ресторанчика, специализирующемся на курятине с пери-пери, разновидностью перца чили. Грей натянул рубашку-поло с коротким рукавом, потом сунул свои почти уродливо длинные ноги в брюки делового стиля.
Он взял удостоверение личности, но пистолет оставил на прикроватной тумбочке – это было еще одним условием расследования. Грей не возражал, потому что был не так уж привязан к своему стволу. Стрелял он неплохо, но в Хараре такой нужды у него не возникало. Он нашел такси, и водитель, проехав через центр, направился на юг по проспекту Саймона Мазородзе. Над улицами реликтами эпохи функционирующей экономики висели безжизненные светофоры, делая прохождение перекрестков куда более захватывающим, чем следовало бы.