Небу еще было что дать. Дождь падал плотней, и он остановился под деревом и сгорбился на корточках. Картузом облепило ему голову, и дождь капал на лицо. Костюм испятнало темным, кожу холодило. Он слушал, как позвякивал полог листвы и раскатисто трещала сорока, и уловил взглядом птичку над собой, посмотрел, как порхает она по дереву, а лазоревый поясок ее сияет. Подле него безликие желтые диски скерды обихаживались шмелем толстым, как его большой палец на руке.
Дождик смягчился до мороси, и он закатал рукава и вновь двинулся дальше. Побеленную граничную стенку поместья на Мшистой дороге он встретил там, где свет был жидок и рассеян сквозь деревья. Дальше увидел он раскинувшееся имение. Земля раскрывалась вширь, и он зашагал в нее, трáвы сиянье зелени, сад царство цветенья. Перед ним подле хлевов выстроились в ряд конюшни, и широкая спина дома свысока поглядывала на двор.
Койл натянул картуз пониже на глаза и направился к конюшням, тишина, вот только лошадь всхрапывает, и тут увидел брата своего на поле с мерином. Долгое братнино лицо сузилось, когда тот его заметил. Он стиснул челюсть и глянул через плечо, а Койлу начал сердитым шепотом.
Ты какого хера тут делаешь?
Койл не пошел навстречу шепоту брата, а вместо этого заговорил обычным голосом, тихо и ровно. Разбираюсь со всем этим, как и надо было.
Койл глянул, как брат его качает головой, размах его челюсти воздвигся пред ним, как препятствие. Вспышка в глазах и то, как сжался у него рот, и Койл уже увидел в нем лицо своего отца.
Этот ублюдок молодой где-то тут? спросил он.
Я ему оседлал. С собакой куда-то подался – ты погоди-ка, постой, сказал он.
Джим воздел руки, как будто это могло кого-то остановить.
Нигде годить я не буду. Поговорю с парнягой-то, а.
Не поговоришь.
Я уже решил. Это как есть неправильно.
Ты прав. Выселять вас как есть неправильно. Но если Фоллер увидит, как ты тут отираешься, хер ты что сделаешь.
Я про то, чтоб тихонько залечь, слышу с того дня, как слишком боялся и рот раскрыть.
Фоллер с его ребятками до тебя позже доберутся. Сам же знаешь, как оно.
Поглядим.
Ступай домой.
Койл улыбнулся. Хаханьки-ха.
Брата он оставил стоять онемело на поле и перелез через ограду, что неуверенно покачнулась под его тяжестью, и вышел на гравий подъездной дорожки. Камешки во влажности своей поблескивали, и хруст их под ногою, а затем пред ним красным восстала передняя дверь. Он потянул за колокольчик, и снял картуз, и сдернул листок вьющегося плюща со стены, покатал его, пока тот не испачкал ему большой палец. Дверь тяжко распахнулась. Перед ним встала домашняя служанка, волосы прилажены к черепу туго, а голубые глаза ударили в него таким взглядом, что она будто б читать могла его вот как есть.