Через день Алена ощутила радость снова. Девушка никогда не испытывала прежде ничего подобного, это была радость потусторонняя. Словно некая разумная сила вселялась в Алену и начинала управлять ею. Удушья больше не было, правда, по совету Насиры Алене пришлось еще пару раз сходить к мудрой Гульнаре, чтобы та дала ей свое питье и пошептала молитвы. Насира говорила, что нечто подобное происходило и с ней, когда она только приехала в лагерь, и Гульнара ей тогда очень помогла. Главное, говорила Насира, не испытывать страх перед этими силами, так как они исходят от Аллаха, а не от шайтана. В лагере говорили, что Гульнара хорошо в этом разбирается и даже может изгнать шайтана из человека.
Занятия перестали тяготить и утомлять Алену. Намазы же стали приносить тот самый прилив потусторонней энергии. Алену это не удивляло, она начинала воспринимать свое состояние как совершенно естественное. Более того, она ощущала происходящее как нечто открывшееся ей в результате духовного роста и совершенствования.
Она перестала задавать себе вопросы зачем и почему. Зачем она это делает, почему она здесь – в этих совершенно противоестественных для нормального человека условиях. Она переродилась, теперь это не была прежняя Алена – чувственная, страстная, ранимая. Теперь это был некто сильный и жесткий в образе Алены, и этот некто двигал ее руками, ходил ее ногами, смотрел ее глазами и закладывал в ее мозг свои мысли. Лишь изредка, на несколько мгновений, она становилась собой. Это было в редкие минуты отдыха, когда Алена спускалась по крутым ступенькам в ущелье к студеному ручью, умывала лицо ледяной водой, так что начинало ломить глаза и пальцы, садилась на камне, скинув обувь, и, вытянув усталые ноги, смотрела на звонко бегущую прозрачную воду. В такие моменты ее охватывала легкая непонятная грусть, приходившая к ней из прошлой, ставшей далекой и забытой жизни, словно она пыталась что-то вспомнить, но не могла.
Теперь эту другую Алену Руслан часто звал к себе. Уходя к нему, Алена чувствовала на себе завистливый взгляд Насиры. Но девушке было не важно, что чувствовала ее соседка. Ее звал Он. Он был ласковым и нежным, и в такие моменты она особенно остро чувствовала свое счастье, совсем не так, как в той, другой, жизни. С каждым разом Руслан требовал от Алены все большего, и она с радостью выполняла все его самые экстравагантные желания. Может быть, раньше, в другой обстановке, в другой жизни, ее смутило бы подобное, в том числе и то, что прежде считалось противоестественным. Но теперь она все воспринимала с восторгом. Алена больше не принадлежала себе, она была отдана ему – это единственное, что она помнила. Ей это нравилось, ей нравилось то, что он начал с ней экспериментировать и позволять себе то, чего не позволял раньше. И даже когда доходило до откровенного садизма с его стороны, она с радостью терпела боль: ведь она отдана ему и только ему.