– Что? – Виктория замерла. – Он болел раньше? И молчал?
Брат только поджал губы и кивнул.
– Мама здесь?
– В палате интенсивной терапии. Туда пускают только на пятнадцать минут в час. Следующий сеанс через сорок минут.
Виктория опустилась на скамейку в коридоре. Вокруг сновали люди в белых халатах, гремели каталки, хлопали двери. Больничный запах – смесь антисептика, хлорки и чего-то неопределимо-медицинского – забивался в ноздри, вызывая тошноту.
– Почему они нам не сказали? – прошептала она.
Денис сел рядом, их плечи соприкоснулись.
– Ты же знаешь папу. "Мужчины Соколовы не жалуются". – Он попытался изобразить отцовский басовитый голос, но получилось надтреснуто и жалко.
– Дурацкий девиз, – огрызнулась Виктория. – И к маме это какое отношение имеет? Она-то почему молчала?
Денис не ответил, только сильнее ссутулился. В этот момент, глядя на поникшие плечи брата, Виктория внезапно поняла – есть что-то еще. Что-то, о чем она не знает.
– Денис, – она развернулась к нему, прожигая взглядом. – Что происходит?
Он отвел глаза.
– Не здесь.
– Денис!
– Не здесь, – повторил он тверже. – После. Когда увидим маму. Наталья Соколова выглядела так, словно постарела на десять лет за одну ночь. Всегда безупречно причесанная, с неизменной помадой "для настроения", сейчас она казалась высушенной, блеклой копией себя. Увидев дочь, она слабо улыбнулась и раскрыла объятия.
– Виктория… – прошептала она, когда дочь осторожно обняла ее, боясь сломать хрупкие плечи. – Ты приехала.
– Конечно, приехала. Как папа?
– Врачи говорят, что теперь все будет хорошо. – Наталья говорила тихо, словно боялась, что громкие звуки могут что-то разрушить. – Ему поставят стент. Операция завтра.
Виктория кивнула, переваривая информацию.
– А почему вы не сказали, что у него уже были проблемы с сердцем?
На лице матери промелькнула виноватая тень.
– Он запретил. Сказал, что сам справится. Что это просто возраст и нагрузки, нужно только чуть сбавить темп…
– И ты поверила? – В голосе Виктории прорезались стальные ноты. – Мама, ты же медсестра по образованию!
– Была когда-то, – вздохнула Наталья. – Твой отец умеет быть убедительным, ты знаешь.
Виктория знала. Сергей Соколов мог уговорить камень пуститься в пляс, если бы захотел. Природное обаяние в сочетании с почти пугающей уверенностью в своей правоте делало его неотразимым. Именно это качество когда-то помогло ему уговорить банк дать кредит на маленький семейный ресторан начинающему повару без опыта, но с большими амбициями.