Хорошо, что он привык к такому, а то у него в голове в первые недели совместной работы с доктором возникали шальные мысли попросить начальство отправить его на психологическое освидетельствование. Сейчас это уже не имело никакого резона, так как он знал, как сильно доктор Уайт увлечен своей работой, с каким трепетом и вниманием относится к каждому привезенному человеку.
Опустим пока то, что часть таких «клиентов» каким-то образом оказывались живыми. От такого чуда, по-другому и не скажешь, его за спиной окрестили доктором Франкенштейном.
– Может, пропустим по стаканчику в эти выходные? – не унимался ассистент.
– У меня планы.
– На следующих?
Тео поднял нечитаемый взгляд на парня, помолчав немного, но потом выдохнул:
– Доживи до них сначала, а потом посмотрим.
– Звучит, как угроза, доктор Уайт.
На это только улыбнулись и пожали плечами. Тео вообще не собирался объясняться лишний раз. Он прошел мимо ассистента в свой кабинет, чтобы там переодеться и надеть халат в первую очередь. Хотя, еще необходимо найти фартук, помыть руки, потом надеть перчатки, и можно приступать непосредственно к новому «клиенту».
Ой, точно! Он хлопнул себя по лбу. Результаты анализов ведь должны прийти на электронную почту, а он тут прохлаждается. Не порядок.
Зачесав пятерней светлые волосы к макушке, он привычно заколол их детской заколкой со смешной рожицей. Таких атрибутов в его ящике водилось уйма, а все из-за любви к таким штучкам. Иногда он даже представлял, как будет покупать будущей (когда-нибудь) дочке разные банты и разноцветные резинки.
Вздохнув, он огладил ладонью фартук. Рано еще о таком думать, особенно, на работе.
– Дастин, результаты пришли? – спросил через время ассистента Уайт, подойдя к железному столу с новой…работой.
На холодном блестящем поверхности лежало привезенное тело – печальное свидетельство очередной трагедии. Юная девушка, еще не успевшая познать всю прелесть жизни, оставила мир с нежным выражением на лице, будто мир сам не в силах был с ней распрощаться.
Тео пригляделся, его опытный взгляд быстро проскользнул по ее чертам, анализируя детали, что могли бы рассказать историю ее последних мгновений. Обнаженные руки раскинулись в стороны, словно искали защиты, а белая простыня, покрывающая ее, казалась нежной метафорой ускользнувшей невинности. Взгляд Уайта углубился в ее потускневшие глаза, где все еще отражался остаток жизни, как жалкая искорка в темноте.