Сама ферма, если бы вы могли увидеть её в те последние мирные дни, представляла собой огромное суровое каменное строение, по форме напоминающее гигантскую латинскую букву «I» (эль). Жилые помещения, просторные и, вероятно, хорошо обставленные, составляли основную часть дома, в то время как к ним, под одной крышей, примыкали конюшня и сарай. Таким образом, всё необходимое для жизни и работы на ферме находилось под одной крышей, в тесном переплетении. Это, в сочетании с удалённостью фермы, создавало атмосферу самодостаточности и замкнутости.
Снаружи, в большом открытом дворе, вымощенном грубыми каменными плитами, царил порядок. Слева отдельно стоял небольшой сарайчик, служивший одновременно пекарней и прачечной. Его дымоход возвышался над крышей, распространяя аромат свежеиспечённого хлеба, который, однако, больше никогда не ощущался в доме. Во дворе, примыкающем к главному зданию, располагались навесы для хранения сена, а также загоны для скота, создавая привычную для крестьянского двора картину. Всё было на своих местах, привычно и спокойно.
И всё же, несмотря на кажущуюся надёжность и прочность, Хинтеркайфек словно излучал некую угрюмость, словно хранил в себе невысказанную тайну. В тихие вечера, когда солнце садилось за горизонт и лес окутывала густая тень, казалось, что стены фермы сжимаются, а в тёмных углах прячутся невидимые наблюдатели.
Особенно зловещим казался чердак. Скрипучие половицы, шёпот ветра в щелях и причудливые тени, отбрасываемые лунным светом, создавали ощущение, что там обитает что-то невидимое и недоброе. Иногда по ночам оттуда доносились странные звуки – то ли шорох, то ли скрежет, от которых кровь стыла в жилах.
И хотя семья Грубер привыкла к этой угрюмой атмосфере и научилась не обращать внимания на странные звуки, в глубине души каждого из них таился необъяснимый страх. Страх перед темнотой, перед лесом, перед тем, что скрывается в тени.
Хинтеркайфек, казалось, чего-то ждал. Ждал своего часа, чтобы раскрыть свою страшную тайну. И этот час приближался с каждой минутой, с каждым скрипом половиц, с каждым шорохом в лесу.