Теперь она вспомнила про осужденного преступника.
– Что вам удалось сделать для этого овечьего вора, дядюшка?
– А? Для бедняги Банча? По-видимому, мы ничего не добились. Его повесят.
Лицо Доротеи выразило негодование и жалость.
– Повесят, знаешь ли, – повторил мистер Брук, тихо кивая. – Бедняга Ромили[29]! Он бы нам помог. Я был знаком с Ромили. Кейсобон не был знаком с Ромили. Он слишком уж занят книгами, знаешь ли, то есть Кейсобон.
– Когда человек предается ученым занятиям и пишет великий труд, он, конечно, мало бывает в свете. Откуда ему взять время на то, чтобы разъезжать и заводить знакомства?
– Это верно. Но, знаешь ли, человек начинает тосковать. Я тоже всегда был холостяком, но у меня такая натура, что я никогда не тоскую. Мой обычай – ездить повсюду, черпать всевозможные идеи. Я никогда не поддавался тоске, а вот Кейсобон поддается. Я, знаешь ли, вижу. Ему нужен кто-то, кто был бы рядом с ним. Рядом с ним, знаешь ли.
– Быть рядом с ним – это великая честь! – воскликнула Доротея.
– Он тебе нравится, э? – сказал мистер Брук, не выказывая ни удивления, ни какого-либо другого чувства. – Ну, я знаком с Кейсобоном десять лет. С тех самых пор, как он поселился в Лоуике. Но мне так и не удалось ничего от него добиться – в смысле идей, знаешь ли. Однако человек он превосходный и, возможно, будет епископом – или чем-нибудь в том же роде, – если Пиль останется у власти. И он весьма высокого мнения о тебе, милочка.
Доротея почувствовала, что не в силах вымолвить ни слова.
– Дело в том, что он о тебе самого высокого мнения. И изъясняется на редкость хорошо – то есть Кейсобон изъясняется. Он обратился ко мне, потому что ты еще несовершеннолетняя. Ну, в общем, я обещал ему поговорить с тобой, хотя и сказал, что надежды мало. Я был обязан сказать ему это. Я сказал: моя племянница еще очень молода, ну и так далее. Как бы то ни было, он, короче говоря, обратился ко мне за разрешением просить твоего согласия на брак с ним. На брак, знаешь ли, – заключил мистер Брук с обычным пояснительным кивком. – И я счел, что мне следует сообщить тебе об этом.
Хотя никто не сумел бы подметить беспокойства в тоне мистера Брука, он тем не менее был бы искренне рад узнать намерения своей племянницы, чтобы вовремя преподать ей нужный совет, если такой совет понадобится. В той мере, в какой он, мировой судья, почерпнувший такое множество всевозможных идей, был еще способен на чувства, чувства эти оставались самыми благожелательными. Доротея не отвечала, и он повторил: