Май 1788 года.
Я все серьезнее начинаю подумывать о том, чтобы все-таки попытаться бежать. Так как я ничего не знаю ни о кораблестроении, ни о мореплавании, моя единственная надежда – суша. Я понимал, что в глубине страны могут подстерегать опасности, но мечта о побеге не оставляла меня и становилась навязчивой. В моей бригаде было еще двое таких же сумасшедших, которые вообще не могли говорить ни о чем другом. Эти крепкие здоровые мужчины полагали, что способны вынести все, что угодно, кроме здешней жизни, но у них, к сожалению, не хватало здравого смысла, чтобы объективно оценить степень риска. Несмотря на это, мы довольно часто обсуждали, как можно было бы осуществить нашу мечту. Видимо, это служило хоть и слабым, но все же оправданием нашей беспомощности. Человеку необходимо чувствовать, что он может справиться с обстоятельствами, даже если на самом деле это не так.
Генри Старк с каждым днем слабеет: боюсь, долго не протянет, я же, наоборот, стал куда крепче и теперь резко отличаюсь от того изнеженного городского жителя, каким был когда-то. Смогу ли я выжить там, где многие терпели неудачу? Но туземцы же как-то приспособились и, видимо, прекрасно себя чувствуют. Всякий раз, когда представлялась возможность, я наблюдал за ними и заметил много интересного.
Вопреки первому впечатлению, они отнюдь не нищие: про них не скажешь, что они влачат жалкое существование. Они всегда веселы и энергичны. Ясно, что жизнь, которую они ведут, им нравится, и, очевидно, гораздо больше, чем нам – наша.
Июнь 1788 года.
Положение с продовольствием становится катастрофическим. Точный срок прибытия судов с провизией никому не известен. Люди впадают в уныние, поскольку не знают, удастся ли им выжить. Муки осталось совсем мало, а новые посевы пшеницы еще даже не взошли. Большинство привезенных нами овец пало от болезней. Для борьбы с цингой нас по очереди посылают собирать местные целебные растения: дикий сельдерей, шпинат и петрушку. Мы даже нашли папоротник, у которого съедобные, а для голодного человека даже вкусные корни. Несмотря на близость моря, рыбы очень мало, а наши охотники умудряются больше распугать дичи, чем подстрелить. Кстати, мясо кенгуру оказалось очень вкусным. Я пробовал суп из белых какаду и ворон, а также жареных диких уток, фаршированных ломтиками соленого мяса, и опоссумов, но их мясо сперва нужно вымочить в воде, чтобы избавиться от сильного запаха каучуковых листьев, которыми они в основном питаются. Бандикут – животное с острой мордочкой и глазками-бусинками, очень похожее на крысу, – в зажаренном виде тоже вполне съедобен и по вкусу напоминает молочного поросенка. Однако дичи на всех не хватает, а уходить на охоту в глубь страны, нам не разрешают, опасаясь побегов.