Он поднял мозолистую руку и что-то мне протянул – как оказалось, это кусок вяленого мяса. Я осторожно взял его и запихнул в рот. Он внимательно наблюдал, как я торопливо жевал и глотал, а затем подал мне чашу, сделанную из человеческого черепа, на дне которой было немного воды, и я с жадностью выпил, несмотря на наводящую ужас емкость.
После того как я вернул чашу, туземец дружелюбно улыбнулся, кивнул и пошел прочь. Хотя не было произнесено ни слова, я догадался, что он позволил мне следовать за ним, если я того хочу. Поднявшись, я неуверенно двинулся за ним туда, где его ждали соплеменники.
Итак, я спасен!
День тридцатый.
Как быстро течет время, но без мишуры цивилизации цена его невелика. Мои новые друзья кое-что знают о течении времени, но только в общих чертах. Они ориентируются по теням от деревьев и скал, и такая точность, по-видимому, их вполне устраивает. Здесь, в буше, дни плавно и незаметно складывались в недели, и меня это нисколько не заботило: слава богу, я жив и нахожусь вдали от этой проклятой сиднейской гавани.
Мне удалось узнать, что моего спасителя зовут Бининувуи. Он здесь вождь, или как там у них называют старейшину племени. Под его началом тридцать пять человек – мужчин, женщин и детей. Благодаря его покровительству меня приняли, но считают слегка не в себе: неуклюжим и беспомощным. Я умею наносить на бумагу непонятные значки, которые кажутся им волшебными, но полный профан в том, что – во всяком случае, с их точки зрения – требуется знать каждому, чтобы выжить на этой земле. Я учусь, и они терпеливо наблюдают за моими стараниями.
Попробую описать этих странных людей. Несмотря на всю их первобытность, они вовсе не просты. В Сиднее я, как и остальные, считал туземцев диким народом с примитивной культурой, но теперь, пожив среди них, понимаю, как все мы заблуждались. Их жизнь подчиняется системе правил, даже, возможно, более стройной, чем наша. С детства их учат послушанию, а тех, кто осмеливается перечить, наказывают. Закон здесь один для всех, и все перед ним равны.
Я для них чужак, и они обращаются со мной как с неразумным ребенком, но поскольку очень стараюсь научиться всему необходимому, гнева или раздражения у них не вызываю. Их обычаи я постараюсь по возможности описывать как можно подробнее. Мой запас чернил заканчивается, но я нашел им замену – некое красящее вещество, которое получают из коры каких-то деревьев названия их мне неизвестны, – раздобыть же перо при здешнем изобилии птиц не составило труда.