Сегодня утром она пожаловалась матери, что плохо себя чувствует, и попросила разрешения не ходить на работу. И это вовсе не было ложью: после того, что сказал им Котти вчера вечером, у нее непрерывно ныло сердце. Тут, словно подслушав ее мысли, из хижины появился и сам виновник ее состояния и направился прямо к ней. Хоуп замерла в ожидании. Глядя на него, она не переставала удивляться и восхищаться. Он вырос таким стройным и широкоплечим! Его прежде худощавое лицо обрело четкость линий, сделалось красивым и мужественным, тонкая мальчишеская шея стала мускулистой и крепкой, а под носом пробивалась рыжеватая поросль, которую он тщательно сбривал. «Лицо должно быть гладким, чтобы девушкам хотелось поцеловать его», – часто любил он говорить, к досаде Хоуп. Она всегда считала его очень симпатичным, даже когда он был еще мальчишкой, но теперь, по-видимому, все женское население Сиднея разделяло ее мнение.
Ну что же, это и понятно: она и сама тоже изменилась, очертания ее фигуры стали совсем иными. От нее исходили невидимые волны, по которым безошибочно угадывалось, что она превращается в женщину, как говорила ей мать, но с точки зрения самой Хоуп, эти изменения происходили чересчур медленно, поэтому Котти по-прежнему обращался с ней как с ребенком или младшей сестренкой, которую можно подразнить, над которой можно пошутить, но которую нельзя принимать всерьез. Даже сейчас против собственной воли она восхищалась им, глядя, как он с беспечной улыбкой приближается к ней. Хоуп знала, что его улыбки обманчивы: у него крутой нрав, и он способен на жестокость. Ей не раз доводилось наблюдать это. Однажды, больше года назад, когда они с Котти гуляли в Госпитальной гавани, к ним пристал подвыпивший бродяга. Окинув Хоуп наглым взглядом, он отпустил скабрезное замечание, а когда Котти призвал его к порядку, хулиган, не сомневаясь, что запросто справится с юношей, полез в драку. В мгновение ока все было кончено. Хоуп никогда не видела, чтобы кто-нибудь действовал так быстро и результативно, как Котти. Он легко увернулся от неуклюжего удара дебошира, и, прежде чем Хоуп осознала, что произошло, хулиган уже лежал на причале без признаков жизни.
Поступок Котти ее и восхитил, и потряс до глубины души. Она ненавидела жестокость в любом ее проявлении, но то, что он защитил, показалось ей таким романтичным и так напомнил те истории, которые она читала в маминых книжках. Теперь-то Котти, безусловно, поймет, что она уже не ребенок, а женщина, к которой мужчины могут проявлять интерес, но он быстро вывел ее из этого приятного заблуждения, проворчав: «Это заставит пьяного грубияна сто раз подумать, прежде чем приставать к невинному дитяти!»