Набрав знакомый номер, который он уже не набирал месяца полтора, с тех пор как сообщил, что нашел в Москве великолепнейшую работу, Виктор сказал:
– Папа, выслушай меня, пожалуйста! У меня проблемы! Ты помнишь, я тебе рассказывал, что устроился в одну очень серьезную компанию? Я работал там хорошо! Все делал, все успевал! – Виктор чувствовал себя так, будто он в старшей группе детского сада оправдывается перед отцом за то, что нечаянно сломал игрушку. – На меня не жаловались! Даже никто и слова не говорил, что я делаю что-то не так, но в конце концов уволили и денег не заплатили… Как, в полицию?.. Полиция у нас такими делами не занимается! А если и будет, так я не хочу!.. Пусть они подавятся этими деньгами!.. Не можешь?.. Ну ладно… Извини… Я тогда сам разберусь!.. Как?.. Придумаю!.. При-ду-ма-ю! Ты, главное, матери не говори!.. Нет, мне ничего не надо!.. Сказал тебе: не надо!.. Не беспокойся!
Виктор резко завершил разговор и впервые – уже не помнил за какое количество лет – ощутил, как по лицу его полились слезы. Он снова чувствовал себя ребенком, которого отлупили за то, в чем не был он виноват, которого все покинули и не любят, но, быстро взяв себя в руки, решительно побрел в сторону альма-матер. Денег на необдуманные звонки не было, не было их и на проезд, и уж тем более на ночлег, а идти по улице с пятью сумками получалось не так-то просто, но 250 рублей, подаренные хозяйкой, казались ему теперь неприкосновенным запасом.
От остановки, на которой Виктор вышел, чтобы позвонить отцу, до института надо было пройти почти весь центр города и еще пару станций. На середине пути он сник и, присев на одну из скамеек Страстного бульвара, окружив себя, будто крепостью, своими баулами с разных сторон, провалился в тяжелый и глубокий сон. Тяжелый, потому что казалось ему, будто засасывает его в большую воронку, а потом выбрасывает и снова засасывает, а потом на бешеной скорости несет по черному и узкому коридору неизвестно куда. Глубокий, потому что ничего вокруг не слышал он и не видел. Очнулся ночью. На бульваре и на дорогах было пустынно.
Виктор стал судорожно проверять свои вещи, ощупывать, не унесли ли. Кажется, все было на месте. Не заметил наш герой лишь одного. И выяснил он это, когда, опустив ноги на асфальт, почувствовал мелкий гравий и сырость. Оказалось, с него сняли ботинки. И он в ужасе осознал, что не может идти в носках. Да и куда идти в столь поздний, небезопасный час, когда все и везде закрыто? Оглядевшись по сторонам и попытавшись вспомнить что-нибудь из уроков ОБЖ по преодолению экстремальных ситуаций («Вас обокрали…», «Вы не можете позвонить…»), Виктор сумел вспомнить лишь то, что надо обратиться в полицию и там заявить о своих проблемах. «Но не будут же они всерьез искать, где ходит теперь по Москве моя обувь, купленная три года назад на Черкизовском рынке? И где же найти эту полицию в такое время?!» – рассеянно рассуждал он.