«Самое мягкое сердце, – говорил Рорн, – покрытое толстым слоем непроницаемого золота».
«И все же ты быстро туда пробрался», – извечно напоминала я, и это был вернейший способ вызвать у него ослепительную улыбку.
Еще один легкий рывок за руку заставил меня очнуться от этих пока что запретных мыслей. Не сейчас, когда все чувства еще слишком свежи, когда их слишком сложно переварить. Сейчас я нуждалась в чем угодно, только бы не думать о нем.
– Куда ты провалилась?
Мы с командиром-волком остановились возле маленькой книжной лавки.
– Что ты имеешь в виду?
Я уставилась на потускневшую табличку над облупившейся коричневой дверью. На ней была выгравирована стопка книг. Дверь в чужом городе. Чужой мужчина рядом со мной.
Осознание, что же я творю, наконец потекло по венам, словно медленный яд, и в груди резко стало холодно.
Однако прежде, чем я успела отстраниться и придумать оправдание своему поведению – и повод уйти, – низкий голос воина вдруг остановил стремительную круговерть, в которую я угодила.
– У тебя сердце колотится. – Он приблизился на шаг, поймал мой взгляд и склонил голову набок, изучая меня. – Боишься маленькой мести, дикий цветочек?
Цветочек.
Именно тогда я поняла, что означает это прозвище, и почувствовала себя одновременно глупой и головокружительно счастливой. Мне это понравилось. А я не могла себе такого позволить.
Я разжала пальцы, чтобы высвободиться.
И вместо этого вдруг перевернула его руку. Обвела крошечные шрамы на огрубевшей коже, размышляя над каждым, как именно волк его получил. Мне стало интересно: не станет ли спустя много месяцев искалеченный, кровоточащий орган у меня в груди выглядеть точно так же?
Я не была уверена, какое будущее пугало меня больше – то, где я обрету исцеление и прощение, или где продолжу увядать.
– Вообще-то, – произнесла я, и сердце забилось чаще, – я начинаю думать, что месть таит в себе неожиданное…
Я задержалась на выпуклом шраме в форме креста.
– …искушение.
– Да ну? – прохрипел волк.
Я переплела наши пальцы и посмотрела на него снизу вверх, прикусив губу.
– Да.
Взгляд волка завораживал. С каждым новым вдохом изумруд его единственного глаза становился все темнее. Когда его ладонь коснулась моей щеки, я не отстранилась.
Закрыв глаза, я ждала, когда его губы вопьются в мои.
Ждала грубого, горячего, настойчивого – заявления о своих правах. А получила нежность трепетного шелка, мягко скользнувшего, когда волк втянул мой запах.