Тайрис метнулся к нему. Как будто нырнул в самые глубины океана. Схватил, перевернул, отыскал зажимы, выдернул фотографию из белой деревянной рамки – рамка со стуком рухнула на пол.
Острая боль в груди.
Тайрис стиснул фотографию в кулаке, смял, полностью лишил жизни.
– Ты чего, Тай? Всё нормально? – В дверях появилась мама, она улыбалась, но в тоне сквозила тревога.
Тайрис засунул фотографию в карман шорт.
– Да ничего. Так, ерунда.
В маминых глазах мелькнуло подозрение, но она так и продолжала улыбаться.
– Хочешь перекусить до ужина? Хотя должна предупредить: бабушка наготовила столько, что можно армию накормить, и ещё останется.
– Нет, спасибо. Я пойду погуляю. Огляжусь.
– Вот и хорошо, я рада, что ты подышишь воздухом, подвигаешься. Ты только осторожно, ладно, Тай? Далеко не уходи… У тебя правда всё хорошо?
Тайрис быстренько задвинул рамку ногой под кровать – мама ничего не заметила – и ещё крепче стиснул в кармане фотографию. Передёрнул плечами.
– Ну конечно, с чего бы не хорошо-то?
Тайрис торопливо шагал по пыльной дорожке, мимо курятника, прочь от бабушкиного дома, по ходу дела пиная каждый встречный камень и сучок. Почти до конца поднявшись по крутому склону, он замедлился – жара обволакивала, казалось, что он тащит на спине мешок с камнями.
Тайрис стиснул кулаки, зажмурил глаза. Всё бы отдал, только бы не чувствовать того, что чувствует сейчас. Мама реально считает, что он готов провести здесь всё лето? А всё потому, что она послушалась этого его тупого психолога, Джонатана, или Джонни, как он просил его называть.
«Сынок, Джонни дело говорит. Он с таким и раньше имел дело. Джонни считает, что тебе лучше уехать ненадолго. Джонни говорит, тебе нужно выбраться из своей спальни и повидаться с родными».
Ну а застрял в этой дыре не Джонни. А он, Тайрис. При этой мысли он громко, шумно выдохнул и открыл глаза.
Огляделся и вдруг осознал, что ушёл довольно далеко. Солнце садилось. Над горами расползались завитки тумана, хотя в лесу всё ещё задержалась, подобно надоевшему гостю, сырая, липкая духота.
Бабушкиного дома уже не было видно. Дорожка, по которой он пришёл, извивалась дальше по склону холма, исчезала за поворотом. Вокруг стояла полная тишина. Даже насекомых не было слышно. Вдоль узкой дорожки росли кусты и растения, каких Тайрис никогда не видел, – ему по пояс. Его обступили странной формы деревья с толстенными кривыми стволами, заросшими жёлтым и зелёным мхом, кроны их наверху смыкались, заслоняя солнце, так что внизу оставался лишь меркнущий полусвет.