– В которое из них смотреть?
– В любое. Они все открывают вид на одну сторону дома.
Я подошёл к одному из центральных окон. Ещё не успев взглянуть через узкий осколок стекла, я услышал сдавленный возглас ужаса, сорвавшийся с уст Анны. Через секунду она отвернулась от окна и села прямо на пол. Её лицо было бледнее побелки, которая когда-то украшала стены этого дома.
Не без трепета я заглянул в окно. Мне трудно описать то, что я увидел через маленький осколок стекла, застрявший в оконной раме, но я попробую. Раскидистый дуб стоял всего лишь в нескольких метрах от этой стороны дома. Дерево было старым, но ещё очень мощным. Впрочем, это я видел и без стекла. Оно же показало мне, что на ветвях дуба под лёгким дуновением ветра болтаются привязанные за ноги тела детей. Не одного ребёнка, а многих. Там были мальчики и девочки. Одежда на них разительно отличалась от нарядов крестьян, работавших в поле. На двух или трёх из них я видел вполне современные брюки и рубашки. Все дети висели вверх ногами, словно туши забитого скота. Их лица были измазаны засохшей кровью, бившей когда-то бурными потоками из перерезанных шей. Под самой свежей жертвой стоял большой металлический чан, испачканный высохшей кровью. На его боковой стенке была хорошо заметна гравировка: хищная птица, пронзённая стрелой.
– Третий на левой нижней ветке – тот самый мальчик, которого все искали, – не без сожаления заметил Фёдор. – Его опознали родители.
– Как это возможно? – Анне пришлось хорошенько прокашляться, прежде чем голос начал её слушаться.
– Это реальный мир? – спросил я, всё ещё не в силах оторвать взгляд от увиденного. – Почему мы видим его только через стекло? Его через любое стекло увидеть можно?
Я поднял валяющийся на полу осколок и посмотрел сквозь него в окно, но увидел лишь пустой берег и одинокое дерево.
– Судя по трупам детей, мир тот вполне реален, – ответил Фёдор. – Но ни одним из привычных нам способов мы не можем ни увидеть, ни хотя бы зафиксировать его существование. Кроме как через эти стекла. Причём стекло должно быть обязательно в оконной раме. Вытащенное из неё, оно теряет эту способность. Это просто стекло. Равно как попытка установить обратно новое стекло или старое, изъятое ранее оттуда, приводит лишь к потере картинки.
Я не сомневался, что всё это было уже испробовано, и покосился на окно, где видел ровный срез стекла. Я вспомнил, как несколько недель назад Фёдор приносил нам для исследований похожий образец. Кажется, тогда результаты испытаний не дали ему той информации, которую он рассчитывал получить.