Дверь отворилась шире. На пороге, зябко кутаясь в вязаную из козьей шерсти шаль, появилась Маруна с младенцем на руках. Младенец корчился и пищал.
– Уйди с мороза, уйди, – Турон отстранил жену. – Застудишь.
– Кутыптэ? – спросила Маруна и поёжилась, продолжая укачивать ребёнка. – Ты почему не спишь?
– Тётя Маруна! – выпалил Кутыптэ. – Ты была права! Ведьма украла Ирику!
Маруна ахнула и посмотрела на мужа. Он перевёл полный подозрения взгляд с Кутыптэ на неё.
– Что же вы стоите? Ведьма там, на лугу! Она и меня чуть не утащила!
Турон обернулся к мальчику.
– Уходи! Убирайся!
Младенец заголосил. Маруна баюкала его и ничего не отвечала.
– Вы чего? – испугался Кутыптэ, и взгляд его источал столько отчаяния, что становилось не по себе. – Дядя Турон! Тётя Маруна! Прости! Прости! Я обидел тебя…
Взгляд Маруны смягчился. Она отдала младенца мужу и сделала шаг за порог, но Турон схватил её за руку. Маруна с вопросом на него посмотрела.
– Ты когда-нибудь видела у него такую дорогую вещь? – спросил он и кивнул на ожерелье Кутыптэ.
Хоть и стояла ночь, металлические пластины на шее мальчика ловили свет луны и блестели в темноте. Маруна задумалась.
– И правда, – согласилась она. Взгляд её снова стал холодным. – Уходи! Ты не проведёшь нас, Гыр-Пыбра!
Маруна взяла ребёнка на руки, а Турон потянулся за чем-то внутри дома и вскоре наставил на Кутыптэ остро заточенные вилы.
– Вы чего? – голос Кутыптэ дрогнул. – Это же я!
Маруна без ответа ушла в дом с плачущим на руках ребёнком.
– Убирайся! – рявкнул Турон и угрожающе ткнул вилами. – Наших детей ты не получишь!
Кутыптэ обмер.
– Проваливай! Или я разбужу всю деревню, и тебя сбросят в шахту!
Дверь с лязгом захлопнулась. Послышался звук засова.
– Мама-мама, кто там? – донёсся детский голос.
– Это ведьма, да? – прозвучал ещё один.
– Нет, что вы, – ласково отозвалась Маруна. – Просто вьюга. Спите, спите.
Оглушённый Кутыптэ простоял перед дверью так долго, что не заметил, как детский плач утих, и в доме Маруны всё уснуло. Он чувствовал только, что его щёки кто-то щиплет – это ветер сначала замораживал, а потом высушивал его слёзы.