– Тебе! Как ты смеешь уклоняться от своей работы?!
– От своей никогда! – гордо ответила я. В уставе гильдии отъявленных четко прописано, что будет с теми, кто перестал выполнять свои воровские обязанности. – Но сюда я явилась, чтобы показать миру свою красоту.
Две минуты пришлось выждать, пока эта красавица отсмеялась. Смех у нее был красивым, как пишут всякие там поэты, напоминал перезвон серебряных колокольчиков, зубы ровные, и она даже не похрюкивала. Одни словом, смеялась она надо мной и раздражала необычайно.
– Ты кто? – спросила она, отсмеявшись.
– Бунталина! – я соскребла остатки тины с носа, удивляясь, как это не заметила этого пятна раньше, и добавила. – Первая красавица герцогства.
– Ты красавица? – она недоверчиво уставилась на меня.
– Угу! – я на всякий случай поправила почти непострадавшие от купания локоны. Мне казалось, что это ее убедит в моей красоте и титуле. Не убедило.
– А я всегда думала, что первые красавицы красивы! – презрительно сказала она. – И не увешаны тиной! И мухи не выглядывают из причесок! И на коже не должно быть зеленых пятен! Да и платье тоже должно быть, по крайней мере, чистым.
Я вздохнула, призывая на помощь всех богов, моля, чтобы они мне послали выдержку и терпение – но наши боги слишком ленивы. И ведь собиралась же я быть сегодня милой и обходительной! Даже с Герцогом поздоровалась, с Молибом пообщалась и стражникам ничего плохого не сделала. И на балу я хотела беззаботно веселиться, вот только первые минуты никакого веселья мне не принесли.
– Мне жаль тебя, – искренне ответила я, когда выдержка и терпение появились. – Откуда ты приехала?
– Из Шестискалья. Я первая красавица Снежных Вершин, леди Ровнеда, – слегка опешила она.
Я вспомнила про город, раскинувшийся на шести скалах, остроконечные вершины которых уходят в самое небо и покрыты вечным снегом. Там, среди снегов живут самые сильные гадалки, многие девушки на трианской неделе (самой холодной недели в году, каждый год она выпадает на разные дни) отправляются туда для определения собственного будущего.
– Тогда все понятно, – я глубоко вздохнула, на сей раз мой вздох должен был обозначать то, как же я ей сочувствую. – Новейшие веяния моды до вас доходят лишь тогда, когда про них успевают забыть в столице.
– Что? – возмутилась она, и сделала это чрезвычайно изящно.