Кружение воронов уходит в воспоминание…
Они молодые, совсем юные, кружатся вокруг себя, взявшись за руки. Уже тогда, глядя в ее смеющиеся глаза и на рассыпанные по щекам озорные веснушки, все внутри заходилось от нежности и решимости быть вместе всегда.
– Остановись! – смеялась она. – Я сейчас упаду.
– Конечно, – я приобнял ее тогда за плечи. – А давай пообещаем друг другу быть вместе навсегда.
– Дурачок ты какой-то. Мы же и так вместе всегда – с пеленок. Мы же соседи, забыл? – Она щелкнула его по носу и вскочила. – А пойдем мороженое есть?
– Нет, я не это имел в виду, говоря про быть вместе, – я расстроился из-за ее непонятливости.
– А ты что, жениться на мне собрался? – у девушки в глазах заплясали чертики.
– А что, вот и женюсь, – я дерзко вскинул вверх подбородок, позаимствовав тот жест у героя какого-то модного тогда фильма. Казалось, что это придает мне мужественности…
– Дедушка, как мне к магазину пройти, не подскажете? – вернул его в слякотный ноябрь звонкий девичий голос.
В районе, где прожита была целая жизнь, где все знали друг друга с пеленок и запахи сообщали о блюдах, приготовленных матерями на обед, недавно открылся филиал какого-то института с модным и труднопроизносимым названием. Конечно, сразу появилось много молодежи, заселившейся в общежитие, еще неопытной и не ориентирующейся на местности.
– Это смотря какой магазин тебе надо, деточка, – в тон ей ответил Алексей, – за продуктами налево, за мылом направо.
– Понятно, – засмеялась девушка. – Спасибо вам.
– Странный дед, какой-то полудурочный… – услышал он за спиной. Усмехнулся про себя:
– Вот так вот. Полудурочный дед… Время, время… В душе́ остался я двадцатилетним мальчишкой, а вот время и тело меня несколько подвели.
Он поднял лицо вверх, чтобы поймать капли, летящие с неба и превращающиеся в слезы непрощенных обид…
– Куда тебе жениться, – кричала мать, – ты же еще сам только-только школу закончил!!!
– Мама, мы же всегда вместе были. Женитьба – это простая формальность. Я люблю ее…
Как обычно, мать хлопотала по хозяйству, но сейчас ее движения были особенно резкими: ножи выскальзывали из рук, дверцы шкафов хлопали, крупа рассыпа́лась.
– Ну ладно. – Мать шлепнула мокрое от вытирания рук полотенце в раковину. – Дело молодое. Но на ком? – ее голос сорвался на визг. – На дочке уборщицы? Матери-одиночки? Хуже никого не было?!! Самое лучшее из худших? Фу, – зло сплюнула женщина и, рухнув на табуретку, горько заплакала.