– Нет. Вовсе. – справедливо кивнул ей Реншу.
– Вот-вот. Это ответило на твои вопросы? – ей кивнули, мол, да. Больше спрашивать ему было нечего, отчего вокруг сидящих воцарилась тишина. Комфортная и по-своему милая, даже родная, однако тишина.
Её со временем прерывал колокол. Тот отбивал каждые два часа, с шести утра ровно. Пробил он дважды и опустившееся солнце лишь доказывало чёткость этого измерения времени. Девушка периодически с детьми общалась, те рассказывали ей всякие глупости. Реншу просто сидел рядом и внимал. Через время к нему даже Лю Сянь пришел, уставши залезая на колени и прося, что бы его обняли, но он всё ещё отказывался уходить и молча наблюдал, как его компания резвиться вокруг, а взрослые молча наблюдают за этим. За ними так же наблюдал и Адам. Именно он отбивал колоколом отчего был немного глух на уши, но регулярно проверял и чистил их, вылечивая от проблем и условностей, к которым приводила эта работа. Он в самом деле ревновал. Реншу даже ничего такого не делал, но почему-то Феофан ощущал от него конкуренцию и это происходило каждый раз, как тот приезжал в город. Феофан любил миссионера ещё меньше, ведь его религия была главной во всей стране и соответственно ему, как представителю куда меньшей религии, с Реншу было лучше вообще не общаться или избегать его вовсе. Не потому, что Реншу был злым или каким-то алчным по поводу своего религиозного влияния, вовсе нет. Адам вообще был удивлен, как этим церквям было разрешено существовать на этой территории и исповедовать иную веру, но даже так, этот Реншу всё равно выигрывал у него в чём-то. Просто на базовом уровне, вряд ли моральном, а всё-таки конкурентном и даже человеческом. Он был лучше, умнее, хитрее, старше и даже выше. Он был буквально лучше и это бесило Адама. Ещё и Гроу рядом с ним крутиться. И не важно, что это Реншу ходит с ней рядышком и чуть ли не за руку её держит, не важно. Важно то, что Гроу была рядом с ним и не отказывала ему так же, как отказывала Адаму. Он злился. Но знал, у него есть шанс. По крайней мере, если он в него верил.
– Гроу! Милая моя! – под звуки утренних птиц, священник вновь вышел из церкви, радостно расставляя руки в стороны, словно дама всегда желала обнять его, что было в корни не верным трактованием их отношений.