– Тешут глыбу бритвой?
– Директор мыслит категориями зама, зам – категориями начальника отдела. Все остальные – на несколько категорий ниже. А потом, слишком уж большое количество противников у здешней нефти. Перебор. Поэтому я совсем не удивлюсь, если ее вообще не откроют.
– Зачем же тогда работать?
– Для зарплаты, – усмехнувшись, ответил Корнеев.
– Резко. И желчно.
– Очень важно, чтобы противников – как, собственно, и единомышленников – было разумное количество. Хотя бы равное, что ли. Перебора ни в коем разе нельзя допускать. Если будет перебор противников, можно просто-напросто свернуть себе шею.
– «Во цвете лет он умер…»
– Во цвете лет, да. Так ничего и не добившись. Надо обязательно знать, что тебя ждет. В общем, не ругай мужика, когда он не бывает дома.
За разговором они и не заметили, как добрались до Костиного дома. Володя остановился в нерешительности.
– Не хочешь разве зайти? – спросила Валентина, и у Володи от страха сжалось горло. Покрутил головой, чтобы освободиться от спазма, покраснел.
– Нет, отчего же? – пробормотал.
На скамеечке у подъезда сидела бабка, из тех, которые знают все и вся о своем доме.
– Здравствуйте, бабушка, – поздоровалась Валентина.
– Здравствуй, милая, – в тон ей отозвалась та и растянула плоский, гибкий рот в ехидной улыбке. – Здравствуй, здравствуй, коли не шутишь, – покивала головой, проворно выхватила из кармашка сатиновой жакетки горсть семечек и, будто голубь, заработала ртом, перетирая деснами семечки.
– Это брат моего мужа, – как бы отчитываясь, сказала Валентина, добавила: – Родной брат. – Потом, заискивая, спросила: – Как это по семейной иерархии будет? Свояк? Деверь? Нет, пожалуй, все-таки свояк. – Корнеев опять покраснел и подумал: интересно, а кем же тогда доводится ему Валентина: свояченицей, снохой, золовкой? Если он свояк, то Валя – свояченица. – Владимиром Николаевичем его зовут, – уточнила зачем-то Валентина.
Когда они входили в подъезд, бабуля бросила им вслед недобрый взгляд: сомневалась, видать, Костин брат этот малый или ее обманули?
В подъезде Валентина остановилась, прижала руку к груди:
– Фу-у. Сердце как бьется!
Отдышавшись, они стали медленно подниматься по лестнице.
В квартире было прохладно: солнце находилось с другой стороны дома, но воздух и здесь был прогорклым. Леса горели не так далеко.