В числе городов, доставшихся Хильперику, некоторые были на границе Атанагильдова королевства, другие рассеяны в Аквитании, области, отнятой у готов Хлодвигом Великим. Выговорить для своей дочери, в случае ее вдовства, эти города, утраченные предками Атанагильда, было делом ловкой политики, и король готов не упустил этого из виду. Хильперик, по недостатку соображений более дальновидных, чем временная выгода, а может быть, из желания заключить во что бы ни стало брачный союз с Галесвинтой, обещал, нимало ни колеблясь, подарить на случай вдовства и в виде утреннего дара Лимож, Кагор, Бордо, Беарн и Бигор с их округами[36]. При тогдашней сбивчивости понятий германских народов о праве поземельной собственности и верховной власти города эти могли со временем отойти из-под франкского владычества; но нейстрийский король не предусматривал так далеко. Думая лишь об одном, он желал только выговорить себе в замену своих уступок богатое приданое деньгами и драгоценными вещами. Когда статья эта была окончательно условлена, то не представлялось более препятствий, и брак был порешен.
При всех обстоятельствах этих долгих переговоров Галесвинта не переставала питать сильного отвращения к человеку, которому ее предназначали, и тревожилась смутными опасениями насчет своей будущности. Ее не могли успокоить обещания, данные франкскими послами от имени короля Хильперика. Когда ей объявили, что участь ее решена невозвратно, она в ужасе подбежала к своей матери, и, обвив ее руками, как дитя, ищущее спасения, более часа держала ее в объятиях и безмолвно плакала[37]. Франкские послы явились приветствовать невесту своего короля и испросить приказаний ее насчет отъезда; но, увидев двух женщин, рыдающих на груди друг у друга и обнявшихся так крепко, как будто они были связаны одна с другой, послы, при всей своей суровости, были тронуты и не смели говорить о путешествии. Два дня они обождали, а на третий снова явились к королеве, объявив в этот раз, что спешат отъездом, и напомнив о нетерпении своего короля и продолжительности странствия[38]. Королева плакала и просила для своей дочери еще два дня отсрочки. Но на другой день, когда ей сказали, что все готово к отъезду: «Еще денек, – отвечала она, – и больше просить не буду; знаете ли, что там, куда вы везете дочь мою, там у нее не будет матери?»