Попытка отодвинуть обувь в сторону не удалась – ботинки оказались надеты на ноги лежащего рядом незнакомца.
Не без труда усевшись, Он простонал – заныли рёбра. Пока приводил в порядок дыхание, рассматривал лежащего на спине мужчину в чёрном тактическом облачении. Пытался понять, жив ли тот. Бледность лица говорила об обратном. Впрочем, разбираться в том, какого цвета кожа у мертвецов, было не обязательно – внушительная дыра в районе левого виска и засохший на лице кровавый ручеёк не оставляли неизвестному и шанса выжить. Но глаза впотьмах могли подводить – за ранение и кровь с тем же успехом можно было принять и засохшую грязь, коей вокруг наблюдалось достаточно.
– Эй, ты как? – с надеждой спросил Он. – Очнись…
Ответа не последовало. Но Он ещё раз потряс неизвестного за ногу. Ему не хотелось оказаться в одной комнате с трупом. Даже если Он непричастен к убийству, в чем отсутствовала уверенность, его соцкредиты всё равно заморозят на какое-то время. Без эсок даже по улице не пройдёшься, не говоря уже о посещении врача. А тот ему был нужен – судя по онемению, обнимавшему рёбра при дыхании, одно или несколько вполне могли оказаться сломаны.
Упёршись ладонью со сбитыми недавно костяшками в пол, чтобы подняться, Он едва не ткнулся пальцами в окровавленный нейроэкстрактор. Использованный, на что указывали сомкнувшиеся в конус расширительные лепестки на конце продолговатого устройства.
Хоть Он и не помнил ни своего имени, ни того, как здесь очутился, ему удалось соотнести находку с трупом. Внутри нейроэкстрактора находился Кант погибшего. И чип из головы бедолаги во время борьбы, похоже, вытащил Он сам.
– Наби! – позвал Он нейроинтерфейс своего импланта.
Тот не отозвался.
– Нет, не может быть!
Спотыкаясь об ноги убитого и ощупывая на ходу левый висок, Он бросился к раковине. Толкнул приоткрытую створку, и та, сорвавшись с верхних петель, громыхнула по металлической ванне. Он смахнул внезапно вспотевшей ладонью с зеркала пыль, превратив её в грязные разводы, и смог рассмотреть, как сквозь кожу на левом виске и через левый зрачок его Кант едва заметно мерцал красным, сигнализируя о своём уничтожении в пределах текущих суток до ночного апдейта Эфемеры. Он был обречён. С ним, скорее всего, сделают то же самое, что, похоже, он сделал с неизвестным в комнате. И это пугало. Уж кем-кем, а убийцей он точно быть не мог.