– Вот вам еще одно свидетельство наших связей с Германией, – объявила Тамара. – У этого моста есть близнец в городе Мангейме. Сооружение, как видите, величественное, жаль только, что нарушает исторический облик нашего города. Один из пролетов разводится, что позволяет проходить крупным судам.
– Нет, нет, прошу извинить, но фотографировать мост нельзя, – спохватилась Тамара, увидев, что немец снимает с шеи «лейку». – Это военный объект.
– О да, конечно! Я сфотографирую мост в Мангейме и буду думать, что это ваш мост, – пошутил Крузенштерн.
Впереди показалась белая аркада Гостиного двора.
– Это место называется Ярославово дворище, – объявила Тамара. – Здесь находилась резиденция князя Ярослава Мудрого, единственного русского правителя, удостоившегося такого прозвища. Между прочим, супругой Ярослава была шведская принцесса Ингигерд.
– И как же они находили общий язык?
– О, это любопытная история! – засмеялась Тамара. – Ингигерд собиралась выйти замуж за норвежского короля Олафа Толстого, с которым ее связывали нежные чувства, но ее отец предпочел русского князя. Получился классический любовный треугольник. Поначалу Ингигерд и Ярослав часто ссорились, но потом все сложилось по русской пословице: взял силком, а стал милком. Кстати, благодаря династическим бракам своих детей Ярослав породнился со многими монархами Европы, включая германского императора Оттона.
– Действительно любопытная история! – поддакнул Крузенштерн.
– А вот здесь собиралось народное вече и располагался знаменитый новгородский Торг, на который привозили товары из разных стран, – продолжала Тамара. – Неподалеку находились иноземные дворы, где жили купцы из ганзейских городов. Хотя Новгород не входил в Ганзейский союз, он был его главным торговым партнером на Руси.
Полюбовались старинными храмами, обступившими Ярославово дворище, а затем Тамара повела гостя в Художественный музей, находившийся в бывшем губернаторском доме. На первом этаже было представлено древнерусское искусство, на втором – картинная галерея, где были выставлены картины знаменитых русских художников. Галерея привела Крузенштерна в полный восторг. Он подолгу стоял перед полотнами Левицкого, Тропинина, Брюллова, Шишкина, Репина, Левитана, Серова, Петрова-Водкина, восхищенно ахал и что-то записывал в блокнот.