– Сам-то, небось зарплату получает – раздалось смелое заявление.
– Это уже базар-вокзал начинается, товарищи, – продолжил главный – давайте, организуем собрание трудового коллектива, выберем президиум, дадим слово, желающим высказаться…
И в этот момент Алик понял – просвета не будет.
С целью экономии он шел от завода до дома пешком. Идти приходилось минут сорок, и тяжел был этот путь. Не потому, что появлялась физическая усталость, а потому, что мучили мысли. Вот придет он домой и что? Жена посмотрит вопросительно: «Ну?». Опять разводить руками? Деньги, деньги, где же вас взять? Занять? У кого? У кого можно было в долг взять, уже взял. Ещё просить стыдно. Друзья – та же голь перекатная. Хорошо у кого родители есть, помогают. А тут? Кому ты нужен в этом мире, сирота казанская? На глаза навернулись слёзы, и в душе закипела злость. «Эх, мать, что ж ты меня бросила! Расстреливать таких матерей надо. Попалась бы ты мне сейчас, задушил бы, не пожалел». Проходя мимо ресторана, он увидел иностранный автомобиль, а рядом с ним двух коренастых мужчин в малиновых пиджаках. Массивные золотые браслеты на их запястьях весело играли в лучах заходящего солнца. Они курили, и что-то весело обсуждали. «Эти точно картошку, да овес не едят, вон, морды какие, хоть прикуривай» – подумал он и быстро пошел мимо.
Дома он сидел на кухне, и, понуро свесив голову, медленно чистил картофель в мундире.
– Ну, что, зарплату опять не дали? – начала жена, приправив голос, нотками легкого раздражения.
– Нет.
– Ну, и че ты сидишь?
– А что мне делать?
– Не знаю, иди вагоны разгружать, там, еще что-нибудь. Другие мужья как-то зарабатывают. У тебя семья, её надо кормить. Ты не забыл?
– Вагоны разгружать? Зачем тогда на завод ходить?
– А, я не знаю, зачем ты туда ходишь? И вообще, что бы я про твой дурацкий завод не слышала – перешла она на крик.
– Тише ты, соседи услышат.
– Услышат? А вот и хорошо. Пусть все слышат, как взрослый, здоровый мужик у жены на шее сидит. Я и в ателье и дома, всю ночь за машинкой, сил больше нет. А этот сидит себе спокойно ест и не давится, паразит, – осеклась она, села и заплакала. Алик остановил трапезу, медленно встал, вышел из кухни, через некоторое время хлопнула входная дверь в квартиру.
Он очень долго ходил по городу, пока совсем не стемнело. Стало очень прохладно. Алик вспомнил, что уходя, накинул свою болоневую курточку на рыбьем меху прямо на майку и удивился тому, что это его нисколько не волнует. Ну, холодно, ну и что, это уже не важно. Он долго смотрел вниз с высокого моста на темные воды ночной реки, в них отражались звезды, ярко светившие на небе, придавая этой ночи особую торжественность. Редкая машина проезжала через мост. Темнота внизу манила.