– Любовь к Родине? Посмотри, как ты одет: коричневая рубашка, на плече эмблема, как свастика, ты настоящий фашист.
– Молчи, дура!!! – воскликнул Йонас, подошел и ударил Ингу по щеке. – Мы патриоты, люди горячо любящие свою Родину и свой народ, готовые отдать жизнь. Не смей называть меня фашистом.
Это была большая ссора. Брат с сестрой долго не разговаривали, старались не сталкиваться друг с другом в небольшой квартире, нервно огрызались на попытки, волновавшихся родителей сдвинуть вражду в сторону перемирия; делали все возможное, чтобы пораньше улизнуть из дома и вернуться попозже. Время шло, обстановка в стране со временем стабилизировалась. Инга стала менее критично относиться к словам брата о патриотизме. Часто слыша по телевидению и вокруг себя, мнения авторитетных людей по поводу этого вопроса, стала находить рациональное зерно в словах брата. Они не устраивали, какой-то конкретный акт примирения, но их отношение друг к другу, пусть медленно, не сразу, но смягчилось. Ни она, ни он в последующем старались не вспоминать этот грустный эпизод. Письма от Оли не было.
Герхард не смог найти себе лучшего занятия, чем озираться по сторонам и наблюдать за другими пассажирами. Кожа на его лице пошла пятнами, впрочем, как и всегда в моменты особенного волнения, лоб покрылся холодным потом. На секунду его взгляд остановился на белокурой девушке, уткнувшейся в плечо, сидящего рядом молодого мужчины. Плечи ее вздрагивали. Мужчина гладил ее по голове и, вроде бы, даже целовал в волосы, а, может, шептал, что-то успокаивающее: губы его как будто шевелились. Понять наверняка в этом сумасшедшем гуле было невозможно. «Наверное, муж и жена» – подумал Герхард, и тут же повернул голову в другую сторону. Не увидев ничего интересного, он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, достал платок из внутреннего кармана пиджака, промокнул лоб, положил платок обратно. Мысли хаотично роились в голове. Пассажир постарался успокоиться и сосредоточиться, используя приемы, которым он научился у психоаналитика. Но, как ни старался, ничего не получилось. «Вот бы тебя сюда! – думал он про психоаналитика. – Сладко же ты поешь о том, что в мире нет ничего такого, о чем стоило бы переживать и испытывать сильный стресс, отнимая силы и время у того, что для нас на самом деле важно». Мысли разбегались, одна не успевала закончиться, как появлялась вторая, а затем третья. Общий же смысл фраз, приходящих в его голову, можно было выразить одним коротким словосочетанием: «Во влип!» Конкретно такое выражение к нему не пришло, потому что человек думал по-английски. «Ну, Костя, ну удружил! Съезди Гера на Кавказ, развейся. Природа там красивая, горы, чистый воздух. Русский поэт Лермонтов любил там бывать. В свое время богатые люди туда на воды выезжали, здоровье поправить, и ты минералки из источника попей, оздоровись. На фига мне оно нужно это здоровье?! Теперь то!»