Стоят они, бедолаги рядом друг с другом, а разговор никак не получается. И тогда они прибегают к верному средству – злословию. И разговор, – если не ошибаюсь, – занялся, как костерок от спички. Правда в нашем случае спичкой является не злословие, а юмор, анекдот. Это я о мужском разговоре продолжаю.
Вот и компания молодых мужчин. Один какую-то байку травит, да так выразительна его мимика, жесты, куда там народным артистам. Другие слушают и вдруг, как по команде начинают от смеха содрогаться, кивать, мол, точно, точно. Так оно и есть, брат.
Дети. Дети – светлые создания. Куда их не помести, не будет им скуки. Тем более если ребенок не один. А их вон, целых трое в середине помещения. Двое, похоже, брат с сестрой, а третий посторонний, но они играют друг с другом так, как будто с рождения друг друга знают. Вот в салки начали. Бегают друг за другом, кричат: «Голя, голя», поскальзываются, дальше бегут. Радость. Мальчишкам лет по пять, а девчонка уже большенькая лет восемь, если не больше, а всё одно, бегает как шальная. Родители шикают, цыкают, одёргивают, пальчиком грозят, шепотом говорят: «Тише вы, посидите спокойно, щас в самолёт пойдём», но нет укорота детскому веселью. А говорят: с годами человек не меняется. Меняется, и ещё как! Ведь и мы, взрослые когда-то такими же были. Что же сейчас, куда ни придём, везде маемся? Что с нами случилось? О чём это я? Ах, да, о том, что объединяет этих людей. Чувство нетерпения, наверное желание поскорее уже в самолёт сесть, непроизвольные действия, направленные на то, чтобы время убить. А вот, как раз и автобус.
Вечерело. Было уже прохладно. Люди одетые легко, кто в футболках, кто в легких куртках ёжились от несильных порывов прохладного ветра, неизбежного спутника широких пространств, таких как летное поле, например. Долго ждали трап. Кто-то зевал, кто-то притоптывал, сложив на груди руки крендельком, пытаясь согреться. Практически все озирались по сторонам, выискивая лестницу на колесиках. Вот и трап. Люди неорганизованной толпой бросились на штурм, потрясая перед собой билетами. Постепенно, постепенно, один за одним, не торопясь, они поднимались по ступенькам вверх, чтобы там, наверху исчезнуть из поля зрения остальных во чреве стальной птицы. В самолете тепло, и, несмотря на тесное пространство, как-то по-домашнему уютно. Все, слава богу, находят свои места, не скандалят. Кто-то смотрит в иллюминатор на летное поле и огоньки других самолетов проезжающих невдалеке, кто-то играется с ремнями безопасности, кто-то читает правила поведения в самолете, заботливо положенные в отсек на задней стороне, впереди стоящего кресла. Самолет гудит, разогревается, придавая общей атмосфере некую таинственность и предчувствие необычного. Играет радио, что-то иностранное, но приятное на слух. Вдруг все замолкает и из динамика слышится мужественный голос: «Уважаемые пассажиры, Вас приветствует командир экипажа самолета и т. д.». потом стюардесса расскажет, где расположены запасные трапы, и спасательные жилеты на случай внезапного приземления на воду. Дальше попросят пристегнуть ремни безопасности, перевести спинки кресла в вертикальное положение и приготовиться взлету. Загудит яростно, затрясется ероплан, так и покажется; еще секунда и выстрелит он в небо, подобно пуле, но нет, тронется потихоньку с места, как будто малыш великан потихоньку его за веревочку тянет. Растет скорость, замирает сердце, у кого-то уши начинает закладывать. Все быстрее, катится, быстрее, и… взлет, словно земля под колесами вниз ушла, а самолет как двигался вперед, так и продолжает, не заметив этого, удаляясь от твердого основания, как будто все одно ему, что по поверхности, что по воздуху мчаться. Полет проходит нормально на высоте десяти тысяч метров. Уже можно кресла отпустить, кто-то уже кемарит, стюардессы разносят теплые пледы, водичку повезли, жить можно. Прошло где-то около часа, как вдруг со своего места встал смуглый молодой человек, приятной внешности и начал говорить внятно, четко проговаривая каждое слово, не слишком громко, но при этом так, чтобы его услышали большинство пассажиров. Одет он был в легкие светлые брюки и в тон к ним рубашку с короткими рукавами, на голове – белая бейсболка. Вот что он сказал: