После Рубина у меня появился новый товарищ – гнедой мерин Гопак. Он немного отличался от остальных по внешнему виду. Это – небольшая голова, по телосложению, или как мы, любители лошадей, говорили, по конституции, был менее массивный и более стройный, худенький, можно сказать. С виду казался обычной, среднего возраста, рабочей лошадкой. В общем, на первый взгляд, похожей на всех остальных в табуне. Но, после первой же пробежки стало заметно, что состояние его было весьма неважным! Даже от небыстрого галопа конь останавливался, и начинал тяжело и судорожно дышать, словно задыхался и боролся за каждый глоток воздуха! Голова его наклонялась, взгляд тускнел, рёбра резко выступали при вдохе. Возможно, это было похоже на эмфизему лёгких, какая встречается у загнанных лошадей. Спустя время одышка исчезала, он приходил в себя, дыхание вновь становилось обычным, ровным. Но, на Гопака жалко было смотреть, не то, что ездить на нём! Мы медленно с ним шагали и часто отдыхали.
К тому же спина у бедолаги тоже была сбитой, но чуть меньше, чем у Рубина. Почему Светка разрешила мне ехать на нём с табуном, было не ясно. Ведь она прекрасно знала в каком мерин состоянии! А пасти шустрых и удирающих с полей коней, да ещё так далеко от села, под силу только крепкой выносливой лошади. Чтобы начальница конефермы больше снова не смогла мне оставить немощного страдальца, а смотреть как он задыхается не было никаких моих сил, мы с напарницей пошли на хитрость… Как только вечером вернулись с табуном в конюшню, я в самых печальных тонах пожаловалась хозяйке конюшни на Гопака: «И бегать не может – задыхается, и с трудом даёт садиться в седло! Так, наверное, болит у несчастного спина?! А по ходу движения не слушается и лягается. Лошадь не годится для работы, нужна другая!» Рита с самым серьёзным видом подтвердила мои слова… И на самом деле это было почти так. Как только я начинала садиться в седло, Гопак поднимал голову. Недовольно прижимал назад уши, и слегка ударял задними ногами, как бы отталкивая меня от себя. Так лошади выражают своё недовольство, если их что-то беспокоит. Но, наверное, предыдущий всадник особенно с ним не церемонился, и наказывал Гопака за непослушание. Поэтому конь и боялся серьёзно сопротивляться.
Такую хитрость необходимо было придумывать для того, чтобы у бесчувственной Светки не было больше возможности навязать мне его снова! Мы с Ритой решили, что пусть Гопак бегает в табуне, и больше никто не рискнёт, после наших слов, брать инвалидушку для работы. Выходило, что Светка с полным равнодушием относилась к больным лошадям! Но если её послушать, то всё наоборот – четвероногие благородные красивые создания её самые любимые животные, друзья! Ради которых целеустремлённая женщина старается и днём, и ночью. Но на самом деле слова не сходились с происходящим! Лошади жили сами по себе, своей жизнью, а начальница словно витала где–то в своих собственных облаках… На конюшне ещё столько всего нужно было сделать! Это и лечить животных, наладить автопоилки, залатать дыры в полах. Привести в порядок упряжь, чтобы она была удобной для коней и рабочих, закупить новую, да много ещё разных дел. Но с утра и до вечера было слышно только одно, каких ещё бы начинающему зоотехнику хотелось разводить лошадей!