Я уже было хотела возмутиться столь пафосным речам, но не успела. Как только Лучезар закончил говорить, меня окутал белый дым вперемешку с блёстками и электрическими разрядами, которые ощутимо покалывали соприкасаясь с кожей. Я снова оглядела себя и увиденное меня поразило. Все царапины, раны и синяки исчезали на глазах, даже застарелые шрамы и те исчезли, а кожа стала упругой и гладкой, словно у младенца, и начала будто светиться изнутри. На мне больше небыло моего любимого сарафана, но вместо него появилась чистая белая футболка и джинсовые шорты белого цвета. Я потрогала волосы, которые пару минут назад напоминали жёсткую губку, а теперь лоснились волнистыми прядями по плечам и спине. Вернулся мой натуральный цвет волос и из пепельной блондинки я снова стала золотистой каштанкой. Однако в отличии от моих натуральных бывших волос, эти теперь не пушились и светились здоровьем и густотой, а ещё были неимоверно длинными, аж до самой попы. Мои волосы максимум до лопаток отрастали, и никогда ниже.
– Теперь то, хочется попросить зеркало? – хихикнул Лучезар.
– Ага… – только и выдохнула я, запоздало понимая, что про зеркало я не упоминала вслух.
Но возмутиться или спросить у меня небыло и шанса, ведь в ту же секунду передо мной появилась гладкая зеркальная поверхность из которой на меня смотрела я, и в тоже время не я. Чистая, стройная, статная. Я никогда не жаловалась на свою внешность, я всегда считала себя милашкой, а если накраситься, так вообще красоткой. Но сейчас на мне небыло и грамма косметики, а внешность всё равно вызывала восторг. Светлая, словно молоко, кожа, светилась изнутри, придавая ей золотистые оттенки, густые брови взлетели вверх, заставляя забыть про «нависшее веко», с которым я так часто боролась у зеркала в ванной, миндалевидные глаза смотрели своими ореховыми радужками из под густых чёрных ресниц и блестели словно драгоценные камни. Прямой нос и высокие скулы выдавали во мне азиатские корни, пухлые губы приоткрылись от изумления, изучая меня «новую». Сколько мне было лет когда я умерла? Явно больше тридцати. Но сейчас я бы не дала себе и двадцати пяти. Настолько свежая и яркая, что заслезились глаза.
– Ох, родная, – вздохнул Лучезар, взмахом руки убирая зеркало. – не разводи сырость, у нас ещё много дел на сегодня.