Рыжее счастье мятежного принца - страница 12

Шрифт
Интервал


Скоро, очень скоро всё изменится.


Джон

– Знакомься, малыш Джон, это твой новый лучший друг.

Меня втаскивают в промозглое помещение. Вонь стоит как в сортире. Но, кажется, никого это здесь не беспокоит. Да и меня тоже. Есть много более волнующих вещей.

Голова откидывается назад, и я морщусь от резкой боли в затылке. Звон цепей. Обруч на шее крепят к стене, а кандалы – к кольцу в полу. Гремят тяжёлые ботинки. Слышится скрип двери, скрежет засова и грохот удаляющихся шагов.

Я отключаюсь.

Прихожу в себя, когда небо в крохотном окошке под потолком светлеет. Превозмогая тяжесть цепей, поднимаю руку, чтобы протереть глаза. Воняет здесь всё так же. Зато теперь, при скудном освещении, я наконец могу разглядеть товарища. Он сидит у дальней стены и не отрываясь смотрит на меня.

Впрочем, дальней эту стену назвать можно только обладая львиной долей оптимизма. Я вполне могу до неё достать, просто вытянув ноги. Так что, да, мы сидим почти вплотную.

– Ну здравствуй, Малыш Джон, – иронично хмыкает незнакомец. Внешне он похож на бараний рог. Серая кожа туго обтягивает кости, отчего неестественно узкие ладони, свисающие между колен, выглядят ещё у́же. На лице сильнее всего выделяется нос – длинный и крючковатый. Как у какой-то хищной птицы.

Осознав, что слишком долго смотрю на соседа, отвожу взгляд. Но он тут же возвращается обратно: смотреть здесь больше не на что.

– Просто Джон, – возражаю хрипло.

– Да ладно, фамилии не выбирают, – криво усмехается он. – Я вот Хельценберг. Йорик Хельценберг. То ещё имечко, да?

Я усмехаюсь. Смешно. И имя, и то, что Йорик решил, будто Малыш – это фамилия. А впрочем, почему бы и нет. Вряд ли я теперь смогу открыто пользоваться своим родовым именем.

– За что сидишь? – интересуется он после недолгого молчания.

– За убийство, – скалюсь я.

– О… заслужил, стало быть?

– Он был сволочью.

И был, и есть. И, к сожалению, будет. Увы, мне не повезло…

– А меня за магию, – прерывает мои мысли Йорик. – Колдовал без лицензии, представляешь?

Он кривится и сплёвывает на пол. Я брезгливо слежу за плевком.

Потомок фэйри, значит. Магию этих грязнокровок ограничивает храм. Лицензии получают единицы. Мне она никогда не требовалась, разумеется. Но я и не совсем фэйри.

– Тоже, значит, за дело, – резюмирую я и прикрываю глаза.

Говорить не хочется. Ничего не хочется. После того, как ушла магия, внутри поселилась звенящая пустота. Огромная зияющая дыра, которую не заткнуть. Кажется, она медленно пожирает самую мою душу.