– Было бы чему! Ха! Да я лучше бензина хлебну и спичку к губам поднесу! – Прошипела обидчица, закинув ноги в сапогах на шпильках на край своего стола.
Мэлори была не в духе сегодня. Впрочем, как и вчера, и позавчера, и все дни, что работала в этой вшивой газетенке. Ее раздражало абсолютно все. Бестолковый шеф, что упрямо отказывался выдвигать ее кандидатуру в мобильные репортеры, оставляя просиживать штаны в качестве автора-тени на подхвате. Его полностью искусственно-слепленная любовница, которой он без зазрения совести передавал все написанные Мэл тексты, даже не изменив в них ни словечка. И эта ш***ва получала все лавры и приличные бабки, а она, Мэлори, – лишь «объедки с барского стола».
Но как бы Мэл не мечтала выколоть мистеру Бушару его поросячьи глазки, предварительно запихнув в глотку его же оттяпанный тупым ножом хрен, а этой силиконовой с*ке повыдергать все ее наращённые космы, Мэл не могла лишиться этой работы, что приносила пусть и мизерный, но стабильный заработок и служила надежным прикрытием для ее тыла. К тому же, писать статьи – это все, что она умела. И рано или поздно эта сволочь, ее шеф, поймет, чего она на самом деле стоит. Ну а пока…
– Флоренс, зайди ко мне! – Послышался окрик шефа из-за закрытой двери его кабинета, насквозь прокуренного и до отказа забитого старыми номерами их газеты.
– Давай, иди… Отрабатывай. – Пробормотала Мэл вслед брюнетке, которая, виляя задом, метнулась к своему благоверному за очередным материалом, над которым Мэл корпела всю прошлую ночь.
Жизнь несправедлива! А может это ее карма? Плевать… она спустит пар скоро. Уже этой ночью…
Кстати, Мэлори – это я. И если я иногда говорю о себе в третьем лице, то это издержки профессии. Порой трудно писать на криминальные темы об участниках, прекрасно зная, что сама могу то тут, то там мелькнуть. Но это, тсс… секрет.
И сейчас, когда над городом взошла луна и ночь распростерла свой черный плащ по небу, я, пританцовывая и подпевая любимой рок-группе, совершенно обнаженная, как Маргарита из романа Булгакова, провожу с упоением свой полночный ритуал. Я прячу себя настоящую от людских глаз, растворяясь без остатка в своей безудержной второй ипостаси. Будто с приходом ночи во мне просыпается кто-то другой. И я уступаю место другой «Я» с радостью.