А Денис, словно подтверждая размышления Ковалева, продолжал:
– Никто из свидетелей, находившихся на остановке, не видел, чтобы в момент преступления во двор напротив заезжала или выезжала какая-либо машина. Скорее всего, преступник выехал со двора через квартал отсюда. Я послал двух человек на места возможного выезда со двора, может, кто-то из «палаточников» заприметил серебристую иномарку. Еще двоих отправил по адресам, где проживали убитые. Людей не хватает, Вадим, поэтому и попросил тебя приехать.
Вадим опешил от такого признания.
– Разве не генерал вызвал меня сюда?
Оперативник готов был возмутиться от такой наглости. Он сразу припомнил разбитое окно в кабинете, требующее немедленного восстановления, кучу дел непочатых, а этот хитрован своевольничать вздумал.
Прошин настроение друга представлял не хуже его самого, и тем вызывающе бесцеремонным выглядело его спокойствие. Судя по виду, вообще ничего не произошло. И спокойно признался:
– Я тебя вызвал. А чтобы не капризничал, сказал дежурному про генерала.
– Ну и мудак, – покачал головой Ковалев, – и зачем я тут? Или сам не в состоянии распутать это дело? Я тебе что, нянька? У меня и без того забот полон рот.
И все же старался изливать возмущение не слишком громко, не пристало друзьям на людях отчитывать друг друга. Тем более дело очень серьезное и сложное, тут свежий глаз действительно не помешает. Правда, целесообразность своего нахождения рядом с Прошиным Вадим полностью так и не представлял. На месте следователя он проделал бы точно такие же оперативно-следственные мероприятия, и ничего нового тут пока не придумать. По крайней мере, на этой стадии, а дальнейший ход расследования предугадать сложно. Все будет зависеть от результатов осмотра места преступления и свидетельских показаний, от полного выяснения личности убитых, их образа жизни.
– Ты не обижайся, – ворковал Прошин, – честно сказать, кое-какие соображения насчет мотивов убийства у меня появились, но иной раз так зациклишься на чем-нибудь, что никакие другие варианты и версии в голове уже не появляются. Тут подсказка требуется. А подсказкой может стать даже какая-нибудь глупая мысль и натолкнуть на правильную версию.
Вывод про глупую мысль Ковалев всецело воспринял в свой адрес. Прошин не только большой хитрец, но и безнадежный наглец. И бороться с этим бесполезно. Вадим, по правде сказать, и не пытался, потому что вся настырность Прошина в раскрутке поручаемого ему дела строилась на непримиримости к преступлениям. Каждая клеточка его тела протестовала против любого правонарушения, не говоря уж посягательства на чью-то жизнь. В раскрытии тяжких преступлений он вообще становился неудержимым.