Педагог вместо поддержки и объяснения громко яростно кричала, рубила руками воздух и заявляла, что либо она сейчас же переступает через своё «не могу» и рожает то, что им нужно, либо может катиться к чертям из профессии. Их мастер по режиссуре была железной женщиной, одна из студенток дала определение её методу – «действует по принципу спичечного коробка: что не влезет – обломать». Это было действительно так.
Такие люди часто встречались Ане. Мать была властной женщиной, вдобавок постоянно говорила дочери, что та ничего не умеет, нормального человека из неё не получится, тем более актрисы. Она даже специально заранее съездила в Свердловский театральный институт и узнала, что нужно для того, чтобы стать артисткой. Ей ответили, что нужен сильный характер, хладнокровие и хорошие физические данные, как они подчеркнули – фактура, и тщеславие. А у Ани, как мать тут же подробно объяснила, ничего из этого не было, поэтому делать ей в артистках нечего.
Аня не понимала, что такое тщеславие, но мечтать стать артисткой продолжила и всё равно готовилась к поступлению: подобрала репертуар, выучила, как просили в условиях поступления: басню, стихи, прозу, танец, песню и поехала. Дошла до третьего тура. Не верила своему счастью, но на третьем туре словно очнулась и, когда зашла в зал, увидела много людей, не смогла сказать толком ни слова, пробарабанила весь текст на автопилоте и, конечно, провалилась. Она очень расстроилась, плакала, но потом, в коридорах института ей рассказали, что дело было не только в её зажатости и скованности, а в том, что она неместная, а общежития у института нет, и старались набирать местных. К тому же она девочка, а девочек и так много, больше нужно мальчиков.
Это огорчило её ещё больше всего, ей казалось, что критерии будут другие, но ничего не поделать. Она ехала обратно из института, вспоминала, как читал стихи один высокий красивый парень, который только что пришёл из армии: ни выражения, ни обаяния, вялый какой-то, всё время сбивался, делал нелепые движения, в такт не попадал, забывал слова. Но он прошел, а её и ещё двух девчонок, по её мнению, очень одаренных, не взяли. Корила себя Аня долго, вспоминала мать с её предсказаниями, злилась, но решила, что будет поступать в следующем году.
На другой день после её первого провала мать позвонила в Свердловск и нашла новый вариант учёбы для дочери, чтобы не терять время: она уговорила её подать документы в областное культпросветучилище. Аня сначала сопротивлялась, ей не нравилось название, как ПТУ, но то, что там оказалось отделение театральной режиссуры, её успокоило. Она легко, без страха прошла все вступительные испытания. У неё даже появилась злость на то, что она тогда растерялась в институте, не смогла постоять за себя, а тут, на творческих конкурсах, педагоги хвалили её, и она была собой довольна: с удовольствием прихлопывала и притопывала, лихо распевала знаменитого «Чёрного кота». «Видела бы мама», – мечтала она, когда стояла на маленькой сцене в одной из дальних аудиторий училища.