Я люто ненавидела Радиста. Мой простодушный отец вызывал лишь чувство жалости на фоне однорукого калеки. Это был высокий, невероятно мощно сложенный мужчина. У него были дикие чёрные глаза и неряшливые волосы, закрывающие затылок и лицо до самого адамова яблока, так что невозможно было увидеть его жуткие глаза. Одевался он исключительно в чёрную, просторную одежду, удачно скрывающую отсутствие одной руки. Никогда не мылся. Из-под чёрного правого рукава его не по размеру большого плаща можно было заметить протез цвета слоновой кости.
Радист имел тайну, о которой мало кто знал. Он был болен шизофренией, и в минуты болезни беспричинный, яростный гнев заглушал отголоски его разума, превращая альтера Вентьевского в безжалостного убийцу. В минуты обострения «заболевания» Радист частенько терял над собой контроль, и его дальнейшие поступки могли испугать самого дьявола. Он мог искалечить.
Асмания: диалог душ в одной плоти.
Альберт неспешно покинул главный центр управления и с легким сердцем отправился навстречу неизвестности. Головная боль слегка сдавила виски, и он решил насладиться свежим воздухом, взяв в руки сигарету и лениво затянувшись.
Вечернее небо уже погасило последние языки пламенного заката, и вот-вот должна была наступить ночь. Луны еще не было, но на небосклоне уже зажглась одинокая звезда. Во дворе Асмании никого не было, все были заняты своими делами.
– Как тихо… Как хорошо дома… – пробормотал Альберт, наслаждаясь покоем.
Внезапно из надвигающейся тьмы вырвался человек. Плотно обхватив голову руками и протезом, он вихрем пронесся по двору. Альберт сразу узнал Радиста, однорукого гладиатора, который, казалось, увидел привидение. Его лицо побледнело, по лбу струился пот.
Радист резко остановился и посмотрел на Альберта глазами, черными как ад. Его сальные волосы по-прежнему стекали по лицу, словно потеки ртути. Альберт взглянул на Радиста и вздрогнул. Губы Радиста неожиданно стали пухлыми, а глаза удивленно расширились и приняли слегка испуганное выражение, словно он не мог понять, куда попал. Невероятно тонкий и прямой стан Леонида сгорбился и ссутулился. Меньше чем за секунду Радист изменился до неузнаваемости. Из властного тирана он превратился в испуганного молодого человека двадцати четырех лет.
Радист посмотрел на Альберта и заговорил голосом, который не принадлежал ему. Его бархатный тембр сменился на пронзительный и робкий.