Засыпать было холодно, мокро и страшно неудобно. Для эффекта полного дискомфорта на этаже горел яркий свет, который пробивался даже сквозь руку, которой я прикрывал лицо.
В тот момент я почувствовал себя настоящим махровым бомжом: мокрым, помятым, скорчившимся в углу, как беспризорная собака. Утром ещё наверняка проснусь больным от холода и сырости.
Всё это было очень и очень стрёмно. И, конечно же, такому приключению требовался финальный аккорд.
Его исполнила тётка из той самой квартиры, в дверь которой я упирался ногами.
Примерно в шесть утра, держа в руке ведро с мусором, она открыла дверь и обнаружила меня. Тётка заорала так, что я проснулся мигом: как будто всю жизнь ждал этого момента. Криком она не ограничилась – ещё и пнула меня (ну точно: бродячий пёс!). Спасибо хоть не вывалила на меня свой мусор!
Тётка дала понять, что мне пора проваливать, и даже прочитала нотацию. Честно, на её месте я бы сделал то же самое. Я встал, молча затолкал спальный мешок в мокрый по-прежнему рюкзак, схватил куртку, гитару и быстро зашагал по лестничным пролётам вниз.
В приступе позитива я думал: в итоге-то место для ночёвки нашлось! Эксперимент удался, пусть всё прошло и не так гладко, как бывало раньше. С чувством выполненного долга я направлялся домой – принимать горячий душ и досыпать.
* * *
Если бы меня тогда спросили: как я оцениваю уровень своей готовности к планируемому путешествию, – что бы я ответил? Думаю, я точно не был готов, но, наверное, смог бы адаптироваться к тому, что мне предстоит.
Мои эксперименты внушали осторожный оптимизм: при определённом уровне одержимости и одновременно пофигизма выжить я должен был даже при экстремальных сценариях. Но в глубине души я осознавал: на самом деле я ничего не знаю, ничего не понимаю, всё это очень страшно, и как я буду выживать, только богу известно.
Как вскоре станет ясно, эта подготовка и домашние тренировки мне пригодились, но они не описывали и десятой части того, что ждало меня впереди.
Лето медленно переваливало за экватор. При всех моих тщательных приготовлениях становилось ясно: моя мечта либо очень скоро сбудется, либо, если я не предприму экстраординарных действий, ей уже никогда не увидеть свет.
Я задумал выехать самое позднее в июле – с тем, чтобы обеспечить себе про запас хотя бы месяц благоприятной погоды. И когда уже второе лето моих планов подходило к концу, мне делалось не по себе. Жизнь как будто заявляла, что она не поддерживает мои сумасшедшие идеи. Наоборот, ей нравились стабильность и системность. Необходимо было ломать и себя, и многое вокруг, чтобы заслужить шанс вырваться из обычного цикла.