Она пристально взглянула на него – так пленительно, что сердце его дрогнуло.
Они обменялись обычными фразами, но за этой банальной беседой скрывалось нечто большее. Пятнадцать минут – и всё могло бы измениться. Её глаза сияли, слова звучали особенно, движения были странно порывисты.
«Вы сегодня особенно хороши», – небрежно бросил он.
«Я только что из бани».
«А пудры-то сколько…»
«Ах, учитель!» – засмеялась она, кокетливо склонив голову.
Он ушёл сразу, хотя она пыталась удержать. Провожая его при лунном свете, она казалась загадочной и прекрасной. С апреля Ёсико, всегда болезненная, стала ещё бледнее. Нервы её расшатались, и даже большие дозы брома не помогали уснуть. Непреодолимые желания и пробудившаяся чувственность терзали её.
В конце апреля она уехала домой, в сентябре вернулась – и тогда случилось то, что случилось. А случилось вот что: у Ёсико появился возлюбленный. По пути в Токио они вдвоём провели два дня в Саге. Нестыковки в датах отъезда и приезда вызвали подозрения, переписка между Токио и Биттю – и в итоге открылась правда: святая, возвышенная любовь. Они клялись, что не переступили черты, но страстно желали быть вместе.
Такэнаке как учителю пришлось взять на себя роль свата. Возлюбленный Ёсико – Танака Хидэо, 21 год, лучший ученик богословской школы в Кобэ, студент Университета Досися. Перед учителем Ёсико клялась в чистоте их отношений.
Родители считали, что поездка в Сагу с мужчиной – уже падение, но она со слезами уверяла:
«Мы осознали свои чувства лишь после расставания в Киото. Его страстное письмо, полученное в Токио, стало началом наших отношений. Мы ни в чём не виноваты!»
Такэнака, чувствуя, что приносит величайшую жертву, вынужден был поддержать их «святую любовь».
Он метался в муках. Мысль, что у него отняли любимую, терзала его. Он и не помышлял сделать ученицу своей любовницей – будь у него такие чёткие намерения, он бы не упустил двух предыдущих случаев. Но как смириться с тем, что Ёсико – та, что скрасила его одиночество, придав жизни новые краски, – теперь уйдёт к другому? Он не воспользовался двумя шансами, но в глубине души надеялся: «Придёт третий, четвёртый случай – и тогда я изменю свою судьбу».
Теперь же его терзали ревность, досада и раскаяние. Чувство долга как учителя лишь разжигало этот огонь. Мысль, что он жертвует собой ради её счастья, тоже не приносила утешения. За ужином он пил без меры и пьяный повалился спать. На следующий день – воскресный дождь, усиливавший тоску. Капли, стекающие по старому дзелькве, казались бесконечными. Он не мог ни читать, ни писать.