Когда открыл глаза, понял, что нахожусь в комнате. Странной комнате без стен. Всюду был свет. Невыразимо яркий, сочный, первозданный и ровный. Воистину совершенный. Я смотрел по сторонам, искал мощные лампы и прожектора, но не нашел. Видимо, само место было светом. Потолка и пола тоже не было. Точь-в-точь как в примерочной у Семьтонна. Но здесь иллюзия вышла за пределы зеркала и захватила все пространство. Тем не менее я осознавал, что верх – это верх, а низ – это низ, и только мое зрение не позволяло увидеть его границы, ведь я практически ослеп. Очевидная догадка заставила меня рассмеяться. Я схватился за голову и тут же застыл в недоумении. Она пропала. Осторожно посмотрел вниз, опустил руки и ничего не почувствовал. Меня тоже не было. Тело исчезло.
Почему-то не запаниковал, не испытал страха потери или ужаса, а стоял и прислушивался. Тишина была как в безэховой камере, которая впитывает 99 процентов звуков, оставляя нам лишь стук сердца и приливной шум тока крови. Но я не услышал и их. И тут я понял, чего мне еще недостает. То была боль. Боль – вечный спутник человеческого тела. Она ушла, ее место заняла невероятная легкость. И сам мой дух был спокоен и чист, будто с него одним порывом снесло безумные нагромождения тревог, надежд и не осталось ничего, кроме меня. Вдруг почувствовал, что свободен. Наконец-то по-настоящему свободен. Я снова огляделся и оценил иронию момента. Неужели надо было оказаться здесь, чтобы понять и почувствовать, что есть свобода. У меня не было легких, но знаю, тогда я дышал полной грудью. Вместе со мной дышала комната без стен и свет, и я был этим светом. Я был счастлив и очарован.
Тут-то я и понял, что умер.
Смерть Платона
Что бы ни говорили о загробном существовании, все сходятся в одном – это навсегда. Мое «навсегда» выглядело как полдень в Антарктиде. От меня осталось сознание, внутренний голос и способность видеть, при том что смотреть здесь было абсолютно не на что. Будь у меня на чем сидеть, я бы сел и поразмышлял о том, что делать дальше, но последние телесные ощущения испарились. Я был ничем в нигде, и первое, что обнаружил, было время. Я сделал это открытие, когда исследовал комнату. Сначала я продвигался вперед робко, медленно, затем быстрее, еще быстрее, а потом летел стремглав, чтобы найти ее границы.