– Истина не подаётся в виде объяснения. Её можно только пережить.
Первое, чему он научил меня, было искусство внимания. Мы проводили долгие часы в тишине. Сидели под деревьями, у воды, на камнях у подножия гор. Я должен был просто наблюдать – не анализируя, не оценивая, не желая. Я должен был слышать тишину, чувствовать течение реки не только ушами, но и кожей, чувствовать движение облаков как отражение внутреннего движения. И только когда я начал улавливать эти тонкие колебания, он сказал:
– Акаша живёт не в особых видениях. Она – в чистоте восприятия. Там, где ум молчит, а сердце открыто, она начинает звучать.
Он научил меня видеть сны не как случайные образы, а как послания, пришедшие из другого слоя моего сознания. Мы записывали сны, раз за разом, и искали в них повторы, образы, знаки. Не в поиске смысла, а в попытке настроиться на их вибрацию. Некоторые сны были древними. В одном я видел себя мальчиком в монастыре на Тибете, копирующим свитки с текстами на языке, который я не знал, но читал с лёгкостью. В другом я наблюдал за огненным обрядом в шумерском храме. Самирадев не объяснял их, но говорил:
– Если сны повторяются, значит, душа помнит. И если ты их чувствуешь как настоящие, значит, они принадлежат тебе.
Он начал обучать меня входу в Акашу – не как в некое магическое пространство, а как в состояние. Это был процесс настройки. Сначала – глубокая медитация, затем – работа с намерением. Не с желаниями, а именно с чистым, искренним запросом. Он говорил:
– Не проси знать. Проси понять. Проси не для ума, а для сердца.
Иногда он проводил ритуалы, в которых я участвовал как наблюдатель. Они были просты: костёр, мантра, иногда аромат благовоний. Но в этом ритме, в этих звуках я начал ощущать, как сознание растворяется. Как внутри возникает пространство, в котором ты уже не человек с именем, телом и историей, а присутствие. Чистое. Спокойное. Созерцающее.
И вот однажды, в одной из таких медитаций, я вдруг оказался в том самом пространстве, которое раньше видел только во сне. Только теперь оно было живым. Я чувствовал, что могу «двигаться» внутри потока информации, задавать вопросы, и вместо слов – получать чувственные ответы, как если бы воспоминание возвращалось не в образах, а в теле, в ощущении, в энергии. Я задал вопрос: «Кто я?» – и не получил имени. Но ощутил – волну тепла, печали, света, и вдруг – понимание, что я был многим. Я был тем, кто любил и терял, был воином и целителем, искателем и лжецом. И все эти роли – это