Он посмотрел на хронометр. 11:28 по марсианскому времени. Ещё почти двенадцать часов до встречи на Млечном мостике. Двенадцать часов, чтобы решить – принять приглашение Трансцендентов или отказаться, оставшись в пределах своего искусства, не вторгаясь в нечто большее и, возможно, опасное.
Но глубоко внутри он уже знал ответ. Его внутренний компас творца всегда указывал в одном направлении – туда, где лежала неизведанная территория, где искусство становилось чем-то большим, чем просто эстетическое упражнение. Туда, где можно было прикоснуться к самой ткани реальности и, возможно, изменить её.
Транспортный модуль приблизился к защитному барьеру Района Олимпус. Автоматические системы идентификации просканировали аппарат и его пассажира, силовое поле на мгновение мигнуло, пропуская их внутрь, и Дамир вновь оказался под защитой огромного купола, отсекающего марсианскую дикость от упорядоченного человеческого существования.
Он посмотрел на свои руки, все ещё покрытые защитной оболочкой костюма. Ему показалось, что они слегка светятся изнутри – эффект, который он иногда наблюдал после интенсивного контакта с метаматериалами своих инсталляций. Как будто частицы неизвестной энергии проникали в его тело, меняя его на субатомном уровне.
Дамир не боялся этих изменений. Напротив, он приветствовал их как знак того, что его искусство работало на том глубинном уровне, к которому он стремился – уровне, где стиралась граница между создателем и созданием, между наблюдателем и наблюдаемым.
Возможно, Трансценденты были правы. Возможно, его инсталляции действительно были чем-то большим, чем просто искусством – точками перехода между вариантами реальности.
И сегодня вечером, на Млечном мостике, он сделает первый шаг к тому, чтобы узнать – так ли это на самом деле.
Глава 3: Детектив
14 апреля 2075. Нью-Шанхай. Сектор Шанхай-Прайм.
НЕКСУС-7 активировал свою оптическую систему ровно в 05:00 по стандартному времени Мегаполиса Нью-Шанхай. Это был сознательный выбор, а не запрограммированный протокол – установленное отклонение от служебного регламента на 27 минут обеспечивало то, что он называл "контекстуальной приватностью": почти полчаса, в течение которых его нейросеть могла анализировать накопленную за период деактивации информацию без внешнего надзора.