Нетерпеливыми шагами, увлекая за собой остальных, Александр направился к буро-зеленому холму. Но у подножия в нерешительности становился. Размеры пыльного, обожженного солнцем холма, под которым покоился древний город, разочаровывали. Его глазам предстала возвышенность, коих много на свете. Александр обернулся к друзьям и пробормотал в растерянности:
– Я ожидал чего-то более грандиозного.
Он постоял еще некоторое время в задумчивости и произнес уже с большим вдохновением:
– И все же здесь сражался Ахиллес, мой предок!
– Если взятие этого города обессмертило имена победителей, какая же слава ждет того, кто сумеет покорить сотни таких городов? – осведомился Птолемей.
И юноши переглянулись, как бы примеряя на себя славу героев «Илиады». Ахиллесом может быть только Александр, Одиссей – это большой любитель моря Неарх, Патрокл – Гефестион, Аякс – Пердикка или Птолемей… А вот кто сможет стать Гомером их деяний – им пока было неведомо, хотя их войско сопровождал историк Каллисфен, племянник самого Аристотеля.
Александр легко вбежал на вершину холма и, раскинув руки, крикнул друзьям:
– Посмотрите на эту землю – она теперь наша!»
Повествование 2. Ученики
1
На ночь путники привычно остановились в поле. Развели костер, установили котел, принялись за свои нехитрые дела: чинили одежду и обувь, таскали к костру сухостой. Иуда и Шимон колдовали над варевом.
Скоро неотложные дела были сделаны, люди умиротворенно затихли вокруг тепла, задумавшись каждый о своем. Луна осторожно освещала степь желтым причудливым светом, и в этой первобытной тишине души наполнялись особыми, приходящими откуда-то извне, чувствами: тихой восторженностью и небесным покоем. Один из странников, молодой человек с по-девичьи крупными кудрями, обрамлявшими красивое тонкое лицо, поднял голову и молвил:
– Подумайте, а ведь сейчас, возможно, сам Господь на нас в надежде своей взирает!
Остальные тоже подняли глаза к безоблачному небу и мерцающим звездам, посмотрели, прошептали про себя слова молитвы и вновь вернулись к своим заботам.
Но чувство своей малости перед небом не проходило.
Учитель сидел вместе со всеми, но в глазах его не прыгали язычки от огня, и руки не потянулись к теплу. Сидел он прямо, сливаясь с мраком ночи, будто в одиночестве, выделяясь в кольце человеческих тел, как скала в кольце прибоя.