– Я в молодости думал об этом, – признался пастух. – Что я могу иметь свое? Я должен любить Храм и ненавидеть римлян. Молиться словами, мною не созданными, желать то, что мне не понятно, и отрицать то, в чем не сведущ. Не я выбираю, мне подбирают.
Учитель промолчал, ученики же разом заговорили, зашептались.
– А как иначе! – вскричал Нафанаил. – Если б каждый выбирал сам, что осталось бы от заветов наших предков? Кому-то понравились бы римские обычаи, другому греческая ересь, третий женился бы на самаритянке, и так капля за каплей от народа и духа нашего ничего бы не осталось!
– А ты как считаешь, равви? – спросили ученики.
– И я думаю о том же: что лучше? Отгородиться от чужого, чтобы сохранить свое, сокровенное, либо растворить это сокровенное в других народах? Или, может быть, низвергнуть все окружающее и, создав мир, очищенный от скверны, заменить им все остальное?..
– И как же ты решил?
– Но где взять силы, чтобы, создав новое, сказать: это и есть лучшее? Разве ты сможешь быть уверен в том, что не родятся новые люди, которые скажут: «А мне то и то – не нравится!» Что тогда делать?
– Почему ради них должны беспокоиться те, кто и впрямь создадут сверхлучшее? Пусть будут благодарны и приемлют, – отвечал Маттаф.
– И скажут они тогда, – тут Учитель улыбнулся пастуху, – «что я могу иметь свое?» А ведь хочется сделать свободной душу всякого, и как ужасно сознавать, что и ты можешь, пусть ненароком, наступить в слепой уверенности на чувства и мечтания тебе подобного, хоть и несогласного с чем-то человека, причинив ему ненароком зло.
Ученики предпочли промолчать, вбирая в себя слова Учителя.
А солнце уже приподнялось над краем земли, распуская свои лучи над вверенным ему царством, костер за ненадобностью затухал, мужи неспешно потянулись умываться к ручью. У костра остались лежать лишь пастух да Иуда. Дымок, ластясь, тянулся к Иуде, и он его не гнал, не отмахивался, а, прикрыв глаза, дремотно купался в его пахучей теплоте. Пастух посматривал на него, и неутоленное любопытство толкало к новым расспросам.
– Скажи, а как вы оказались вместе? Есть у вас дома, семьи?
Иуда лениво открыл глаза и усмехнулся уголками губ.
– Порядочные люди скитаться не будут… Ты так думаешь и, возможно, ты прав.
Пастух хмыкнул и потупился.
– Не скрою, ты умеешь читать мои мысли. То, что я думаю, тебя не обижает?