– Меня – нет. Вот их – да!
Иуда махнул в сторону удалившихся товарищей.
– А его?
Пастух глазами показал на равви.
– Его? Нет, – подумав, ответил Иуда. – Он пошел в дорогу не от обиды…
– Не от обиды? Ты хочешь сказать, что остальные обижены?
Иуда кивнул.
– Кем?
– Жизнью, конечно, иначе они обратились бы к судье. Но судьбу к ответу не притянешь.
– Как же они обижены судьбою?
Иуда в истоме лениво потянулся.
– Как, как… Кто как. Тебе нравится быть пастухом?
– В общем-то, да.
– А им не нравились их занятия. Каждый считает, что мог быть чем-то большим, чем есть. Ручей мечтает быть рекой, а река морем. Один пошел в мытари и мечтал разбогатеть. Но оказался глупым и непроворным для этой должности и богател не деньгами, а презрением. Другой учительствовал и никак не мог уразуметь – отчего в ученых книгах пишется одно, а в жизни происходит другое. Третий много работал и мало зарабатывал. И чем больше он работал, тем меньше ему доставалось. Его это удивляло безмерно: он оставался бедным, а соседи богатели. По простоте душевной не мог понять простой истины, что больше всех работает мул и это самое несчастное животное, а меньше всех лев – и он царь зверей. Хотя ладно, этого и тебе не понять… Есть такие, кто во сне видят себя у трона, заплетая нити чужих судеб. Иные мечтают о тихой, безбедной жизни и уважаемой старости под боком у могучего хозяина… Кого что погнало в дорогу.
– А тебя? – спросил пастух.
– Меня? О, меня – великое любопытство! Я хочу заглянуть в глаза человечеству, открыть тайники его души, заглянуть в бездонные эти колодцы и крикнуть: ау! – Иуда засмеялся. – И хочу послушать эхо. Но этого тебе тоже не понять.
– А он? – опять указал на равви пастух.
Иуда деланно зевнул и вновь закрыл глаза.
– О нем не будем…
Пастух долго сидел, обдумывая слова собеседника, а потом произнес со вздохом:
– То ли со зла ты все это говорил, то ли правда в сказанном есть, мне не разобрать. Хорошо, что я пастух, и у меня ясная и простая жизнь. Вы ходите в поисках вселенской правды, но удастся ли вам найти правду меж собой? Лучше я пойду к своему стаду.
– Каждому свой круг и своя мера, – ответил Иуда, не открывая глаз.
– Может быть, и так. Да и, наверное, так. Прощай.
– Прощай, человек.
Пастух встал, поклонился, и пошел своей дорогой.
3
Первым с утреннего умывания вернулся Хоам. Он опустился на колени и стал молиться. Иуда открыл глаза на звук глухо бубнящего голоса, скользнул взглядом по согбенной спине и спросил, подавляя зевоту: