Я убрал фотографию в кошелек и взял найденную в носке фигурку дюйма в два высотой. Это был приземистый каменный гуманоид с мощным торсом и круглыми выпуклыми глазами на полголовы. Я купил эту фигурку в музее истории Древней Японии, чтобы подарить Кларе на выпускной. Объяснил, что, вероятнее всего, в период Дзёмон статуэтка считалась волшебной, люди верили, что она впитывает негативную энергию, зло и болезни. Я наказал Кларе не расставаться с ней, пообещав, что она сбережет ее от несчастий. Сейчас я провел пальцами по контурам и изгибам фигурки, пытаясь ощутить последние эмоции дочери – трудности на работе, разлука с Юми, последний вздох.
По алюминиевому коридору простучали шаги – кто-то бежал сюда с другого края купола. Я сунул статуэтку в карман брюк, и тут в капсулу, поглядывая на фитнес-браслет, вошла Юлия.
– Фух. Жди меня, московский марафон. Вы как, хотите перекусить или просто отдохнуть? – отдуваясь, выговорила она. Юлия успела переодеться из рабочей одежды в неофициальную униформу станции: потертые джинсы и худи. – Мы как раз приготовили рыбные такос и собираемся смотреть «Принцессу-невесту».
– Значит, это вы дали имя Энни? Фанатка «Юритмикс»?
– Максим вообще хотел назвать ее в честь песни «Битлз», – отозвалась Юлия. – Как Люси, которую нашли в Эфиопии, – ее же назвали в честь «Lucy in the sky with Diamonds». В итоге нашу девочку звали бы либо Джуд, либо Пенни. Но я обыграла его в шашки и получила право дать ей имя.
Я прошел за Юлией в основной отсек, удобно устроился в кресле, кое-где заклеенном изолентой. Пахло жареной форелью, и я вдруг понял, что толком не ел вот уже десять часов – с первой остановки во Владивостоке. Четверо ученых уселись на диване. Еще один опустился на ящик с припасами. Все они вежливо представились мне, а Дейв, тот, что сидел на ящике, предложил выпить водки, объяснив, что это их обязательная инициация. Разговаривая, он растягивал окончания слов и был одет в футболку Западного колледжа; я спросил, не из Калифорнии ли он приехал.
– Санта-Круз, – ответил он.
Бутыль, которую он занес над моим стаканом, смахивала на бивень мамонта. Один из исследователей поведал, что эта водка – настоящая, сибирская, ее делают на одном из старейших заводов из местной воды, пшеницы и кедровых орешков.
– Скоро ты себе собственную бутыль заведешь, – продолжил Дейв. – Помогает согреться и сохранить интерес к жизни. А еще забыть, что на станции все на соплях держится.