– Давайте без снисходительности, профессор. Сами знаете, что я всегда вас слушаю. Но я говорила… ладно, нашим предкам приходилось прятаться по ночам. А как же хищники? Те, что находятся на вершине пищевой цепочки? Они просто охотятся. И прятаться им не нужно. Им незачем коротать время и, по вашей теории, не нужно спать. Но они спят. Поэтому ваша теория хромает. Охотились бы все время – и никогда бы не голодали.
– Отличный вопрос, Пенни, – похвалил ее доктор Уоллис, под впечатлением от гибкости ее ума. – Хищники действительно испытывают давление сна. Но почему? Думаю, по той же причине, что их жертвы. Им скучно.
– Скучно?
– Их эволюция двигалась в одном направлении: охота. Но охотиться круглые сутки каждый день, мягко говоря, надоест. Сон позволяет отвлечься от этого монотонного занятия. Это позволяет им… сохранять рассудок, наверное, можно так сказать. Так или иначе, – добавил он, указывая Пенни в сторону выхода, и зашагал рядом с ней, – возможно, эксперимент со сном как-то прольет долгожданный свет на эту тему?
– Я так рада участвовать в эксперименте. Только о нем и думаю.
– Я тоже, Пенни. Я тоже.
Она протиснулась через одну из двойных дверей. Уоллис выключил свет на сцене, окинул прощальным ностальгическим взглядом пустой зал – теперь он вернется сюда лишь в начале нового осеннего семестра в сентябре.
– Профессор? – Пенни придержала ему дверь.
– Иду, – сказал он, и они пошли рядом.
Понедельник, 28 мая 2018 года
Прямо тебе город-призрак, подумал доктор Рой Уоллис, стоя у окна своего кабинета и глядя на Шаттак-авеню. Пивная и тайский ресторан на другой стороне улицы, где обычно толпились профессора и студенты, были закрыты. На улице – никого. Конечно, какие-то люди на кампусе еще оставались, например изучающие язык иностранцы и мигранты, но в основном это был… город-призрак. Еще недавно здесь бродили шумные толпы студентов, заражая все вокруг буйной энергией, олицетворявшей новое поколение молодых американцев. А сейчас почти тринадцать сотен акров земли были непривычно и в то же время прекрасно спокойными, и Уоллис увидел кампус почти таким же, как много лет назад, когда был стажером-преподавателем с горящими глазами.
Солнце затянули облака, и Уоллис поймал свое отражение в оконном стекле. Аккуратно зачесанные назад волосы, длинная ухоженная борода – с кем его только не сравнивали! С дровосеком, цирковым шпрехшталмейстером, сексуальным Авраамом Линкольном. Последним сравнением его удостоила аспирантка. Признаться, поклонниц среди студенток у него хватало. Он был этим и смущен, и польщен, ведь недавно ему исполнился сорок один. Но он вовсе не пытался строить из себя «своего в доску» профессора, с модной стрижкой и бородой. Просто они ему шли. Какое-то время он носил волосы средней длины и оставлял на лице легкую щетину, в которой ему виделась некая изысканность, но в итоге отдал предпочтение бороде – густой, солидной, подчеркивавшей его, скажем так, мужское начало. Короче, пять лет назад он отпустил бороду, которую тщательно холил, регулярно посещая барбершоп, каждый день ублажал ее и смазывал, и желания вернуться к щетине уже не испытывал.