Не веря в победу над несметным персидским флотом, Еврибиад мысленно прощался с жизнью, сожалея лишь о том, что его мёртвое тело, скорее всего, не будет предано погребению, но пойдёт на корм рыбам.
– А вон и неприятельские корабли показались! – произнёс кормчий Фрасон. – Надвигаются, словно туча!
Еврибиад вновь обратил свой взор к скалистому побережью Магнесии, над которым разливалось багряное сияние вечернего низкого солнца. Неясная тёмная масса, отделившаяся от магнесийского берега, сначала показалась Еврибиаду огромной волной, надвигающейся на эллинские триеры. Через минуту глаза Еврибиада разглядели мачты и очертания кораблей, идущих на вёслах. Вражеские суда шли длинными рядами, они приближались с северо-запада и с северо-востока, постепенно окружая небольшой эллинский флот. Рёв вражеских труб и боевой клич персов прокатывался над морской гладью, разрывая вечернюю тишину.
Видя, что корабли варваров скоро замкнут кольцо вокруг греческих триер, кормчий Фрасон обеспокоенно бросил Еврибиаду:
– Не пора ли подать сигнал для перестроения в круг?
Еврибиад очнулся от созерцания флота Ксеркса, заполнившего воды Эвбейского пролива, и отдал приказ трубачу.
Чистые звонкие звуки, рождённые медной спартанской трубой, пронзили свежий морской воздух, заглушая протяжный вой варваров. Эллинские триеры прекратили движение вперёд, осуществляя манёвр под названием киклос. Передовые афинские триеры образовали большой полукруг, обратив свои тараны в сторону врагов. Все прочие эллинские корабли стремительно совершили разворот на месте, образовав второй полукруг. Таким образом, всего за несколько минут эллинский флот изготовился к битве. Все греческие корабли стояли кормой к центру круга, устремив свои тараны на вражеские суда. Расстояние между бортами триер было таково, что концы их вёсел соприкасались друг с другом.
Еврибиад обратил внимание, что финикийские и египетские корабли гораздо крупнее всех прочих судов персидского флота. Борта у финикийских и египетских кораблей столь высоки, что брать их на абордаж с низких палуб эллинских триер не представлялось возможным.
Едва первые персидские стрелы застучали по поднятым щитам эллинских гоплитов, как на триере Еврибиада вновь протяжно загудела труба, то был сигнал к атаке.
Спартанская труба умолкла, но ни один из греческих кораблей не сдвинулся с места. Вид несметного персидского флота, охватившего небольшую эллинскую флотилию со всех сторон, сковал страхом командиров греческих триер.