В чистой комнате, куда она не приглашала, было тепло и пахло углем. Бабенка, слегка подобрев, выставила закуску, прозрачные дорогие рюмки. Люська ее поторапливала. Алик выставил бутылку с затычкой, разлил водку. Люська, не дожидаясь, опрокинула рюмку, всхлипнула:
– Вздрючит Ванечка, это уж точно! – Уронила голову на руки и захохотала: – Римка, спробуй его – он в этом году еще не целованный. – И убежала, хлопнув дверью. Алик осторожно выставил на стол вторую бутылку.
Немногословная женщина пристально посматривала на гостя, будто прикидывала, на какие работы его определить, пила она мало и нехотя. Алику неловко было молчать. Он стал заводиться:
– У тебя среди чикинды знакомые есть?.. Ты спроси, кто такой Алик… Ну, что ты за баба? И разговор не получается… Ты одна? Я тоже один. Может, выпьем и упадем? Что нам, первый раз?
Женщина ничуть не смутилась, но взглянула на него еще строже. Алик нащупал в кармане деньги, отсчитал пять, но вытащил четыре пятирублевки:
– Дядя платит! До утра что хочу, то и делаю… Хочу и сплю… Кого колышет? Оплачено. – И вдруг ухмыльнулся, не замечая, что глаза женщины становятся все уже и злей: – За бутылку из твоих вычесть или пополам?
Хозяйка поднялась, будто распрямилось коромысло:
– А ну, вали отсюда! – У нее оказался голос пронзительный, как скрип двери в камере. Цепкой, ментовской рукой она сгребла мятые деньги, сунула Алику в карман, схватила недопитую бутылку, как градусник, подоткнула ему под мышку, подталкивая к двери.
– Кочерга долбаная! – вполголоса выругался Алик и заковылял, шатаясь, к Люськиному дому.
На этот раз на крыльцо вышел плюгавенький, до синевы растатуированный мужичок и пророкотал луженой глоткой:
– Какого черта?
– Алик я! – Нежданный, непрошеный гость настойчиво наступал на хозяина, оттирая его от двери. – Поговорить надо с Люськой… И с тобой.
Новый муж обиженно зарычал и толкнул его в темные сени. Сжав за горлышко бутылку, Алик обернулся в полутьме.
– Может, ты и хороший парень, но больше так не делай! – проговорил отчетливо. Шагнул в освещенную кухню. На столе красовалась ополовиненная банка с брагой. По Люськиному лицу понял, что она выкрутилась перед мужем. Алик поставил рядом с банкой свою початую бутылку, сел.
– Люська, пусть сквозит твой баклан, – пророкотал прокуренным голосом новый муж, но за стол сел. Его глаза, будто вдавленные под низкий лоб, смотрели в сторону.