– А вы давно знакомы с Приклонским?
– Да, мы познакомились еще в Петербурге, когда он еще не был поэтом. Мы вместе служили в городской управе.
– А-а. Моя сестра тоже литературой увлекается – пишет стихи, и недурно. У нее масса талантов, и это мешает ей совершенствовать один из них. Пишет стихи, поет, танцует, играет на рояле, а теперь прибавилась еще фотография. – Он засмеялся и стал еще больше похож на сестру. – Но самый большой талант Додо – это находить таланты в других. Сколько на ее душе греха! Много ее знакомых, очень дельных людей, побросали свои занятия и ходят теперь непризнанными гениями. Горе ее жизни состоит в том, что я совершенно не способен ни к какому из изящных искусств.
– Вы говорите так насмешливо об искусстве?
– О, нет, я люблю искусство, когда оно не обязательно, но в салоне Доры все или поэты, или музыканты, а художников и не счесть, и притом, по ее словам, все они знаменитости или вот завтра ими будут.
Недавно к нам пришел один господин, оказавшийся контрольным чиновником, – я чуть не бросился ему на шею.
Я ужасно рад, что вы не писатель и не художник: приходите к нам – вы будете моим гостем.
Ремин взглянул в светлые глаза своего собеседника и вдруг рассмеялся.
– Увы! Я принужден разочаровать вас: к несчастью, я тоже художник.
– Ах, боже мой! – жалобно протянул молодой человек.
И они оба расхохотались.
– Вы меня заставили быть невоспитанным, но вы сами виноваты, вы сказали мне, что служили в городской управе.
– Да. Я кончил академию по архитектурному классу и служил по желанию отца в городской строительной комиссии.
– Ах, как я попался. Ну вы должны утешить меня и дать мне слово прийти к нам. Не правда ли? – он сказал это ласково, просительно, кладя руку на рукав Ремина. – Мы живем на бульваре Распайль. Вот моя карточка.
Ремин, смеясь, взял карточку и, прочтя имя, написанное на ней, с удивлением взглянул на своего собеседника.
– Вы Леонид Чагин? Не тот ли…
– Ах, тот, тот самый, но ради бога, не будем говорить об эллиптических координатах. Умоляю вас! Это так скучно!
Он говорил это не то досадливо, не то смеясь, совсем по-детски и опять удивительно напоминал свою сестру.
Ремин улыбнулся, но удивление его не проходило, и он смотрел в это лицо с любопытством.
Неужели это Леонид Чагин, известный своими работами по чистой математике, о котором так много говорят в ученых кругах и докторская диссертация которого здесь, в Сорбонне, заняла на целый месяц русскую колонию.