– Ты серьёзно?
– Абсолютно. И, кстати, у него были иезуитские бумаги. Видел мельком.
– Перстень, иезуиты… Что ещё?
– Цветы. Его хобби – селекция роз. Выводил редкие сорта.
– Это как-то связано?
– Понятия не имею. Но ты же писатель. Свяжи сам. Розы и Пигмалион – звучит заманчиво. Красиво.
Пьер задумался.
– Перстень. Архив. Розы.
Он усмехнулся:
– Кажется, у меня появляется не просто сюжет. У меня появляется целый мир.
– Рад помочь, – Жан отставил бокал. – А теперь, если позволишь, я просто выпью и постараюсь забыть, что рассказал тебе всё это.
– Согласен. – Пьер поднял бокал.
– За хорошую историю.
Тонкий звон стекла растворился в шуме ресторана.
Официант неспешно убрал тарелки, где ещё минуту назад царствовали устрицы, оставив только бокалы.
Париж за окнами погружался в ночную суету, но здесь, внутри, царила камерная тишина, полная мягкого света и вина.
Жан смотрел на Мореля с лёгкой улыбкой. Но в его взгляде мелькнуло нечто – сухое, скептическое, цепкое.
– Знаешь, что меня удивляет?
– Просвяти, – Пьер поправил манжет.
– Почему Анна выбрала тебя?
Морель усмехнулся.
– Потому что я чертовски талантлив. Завидуешь?
Жан хмыкнул.
– О, да. Но подумай логически. Если ей нужна была просто книга – она могла нанять кого угодно. А она пришла к тебе.
– Может, она фанатка моего творчества. Или ей нужно было имя, чтобы привлечь внимание.
– Фанатка? – Жан криво усмехнулся. – Щедрый гонорар для поклонницы, не находишь?
Морель отодвинул бокал.
– Сумма действительно вышла… солидная. Но я не против.
– А может, стоило бы быть против? Иногда такие суммы – не благодарность. А плата за молчание или за участие. В том, чего ты не понимаешь.
Пьер нахмурился. – Ты драматизируешь.
– А ты хоть раз задумался, зачем ей эта книга? Почему ей так важно прописать мучительную смерть отчима?
– Символическая расправа. Психологическая отработка обиды. Обычное дело.
Жан покачал головой.
– Не думаю. Ты правда не чувствуешь, что это не про литературу?
Пьер подался вперёд.
– А если чувствую? Что тогда?
– Тогда задай себе вопрос: ты автор? Или пешка?
Морель попытался улыбнуться, но уже без прежней уверенности.
– Жан, ты ведь тоже часто идёшь на риск, берясь за дела. Это тебя останавливает?
– Нет. Но я всегда думаю на два шага вперёд. А ты?
Пьер задумался.
– Знаешь… теперь, когда ты сказал…
– Что?
– У Анны есть один… приятель. Эрих Мильке.